Тьма. Евгений Салиас де ТурнемирЧитать онлайн книгу.
которая тебя так избаловала, что ты уж ни гроша не стоишь, – говорит папа, – уж кончится тем, что тебя придется отдать в пансион!
Сердце у Вани больно шевельнулось: он тихо выходит, а в ушах у него все повторяется «к дуре няньке» будто эти слова не раз сказали, а все шепчут ему на ухо без конца.
– Или мы его избаловали донельзя, или он просто совершеннейший пень, – говорит папа по его уходе, но так громко, что Ваня услыхал это, переходя залу, и разронял книжки. У него слезы на глазах. Молча, собрав опять книжки, он садится на то же кресло в углу залы и, не развертывая их, глядит в окно.
«Скоро ли придет Федя? – думает он. – Зачем я с ним не пошел в гимназию».
Отчего же ему так грустно? На сердце точно что-то давит и так сильно, будто что-то тяжелое там, будто свинцу налили в грудь.
– Поди ко мне. Ты, моя милая, умница, всегда веселая, розовенькая! – говорит папа в гостиной, усаживая к себе на колени Соню.
Чрез полчаса в этой зале шум. Катя с Соней разыгрались. Няня сидит у окна с чулком. Она грустна и изредка косится на Ваню; ей бы хотелось подойти к нему, да нельзя. Ее и так сейчас бранили за то, что она Ваню так испортила, что он гроша медного не стоит. Ваня слышал это из залы и все думал:
«Ведь они няню обижают?! Зачем же они и ее и меня всегда обижают?»
Катя стряпает что-то под стулом. Верно шалит. Соня, держа на голове доску с камешками, ходит по зале и кричит во все горло:
– Пироги горячи! Пироги горячи!
– Эй, разносчик! что стоят пироги? – говорит Соне какой-то чужой, который пришел к папе.
Соня потупилась и молчит.
– Соня! перестань же! – говорит папа: – и ты у брата переняла молчать и в пол глазами упираться. Отвечай!
Но Соня молчит.
– Сколько же стоит, разносчик? – говорит опять чужой.
Соня все молчит, но вдруг повертывается к нему спиной и опять кричит, шагая по зале:
– Пироги горячи! Пироги горячи!
Чужой и папа смеются и уходят.
Через полчаса Катя уже кучер, а Соня лошадь, и держит в обеих руках веревочки.
Они стали за креслом, где конюшня, и собираются выезжать.
– Няня, кричи: подавай! – говорит Катя.
– Ну, подавай! – невесело отзывается няня, косясь на молчащего Ваню.
Катя чмокает, а Соня (как и всегда) начинает брыкаться и нейдет.
– Стой! Т-п-п-р-ру-у! – кричит Катя.
Но лошадь все брыкается и нейдет к подъезду.
– Т-п-прру! Соня! Эдак нельзя играть! – Ты не знаешь, когда надо брыкаться. Теперь не надо. Эдак нельзя!!
– Да я с норовом!
Катя сердится, погоняет, а Соня все пятится, брыкает и прыгает.
– Я ударю, Соня!
– Не смеешь!
– Нет, смею. Я кучер.
– Нет, не смеешь!
Катя дергает возжей и попадает лошади по спине. Лошадь останавливается, и вдруг, заткнув глаза кулачонками, начинает громко плакать и бежит к няне.
– Тебе больно? – говорит Ваня, быстро подбегая