Новая Элоиза, или Письма двух любовников. Жан-Жак РуссоЧитать онлайн книгу.
оставляя все то, что могло составить сладость моей жизни. Как никогда человеческие чувствования не уподоблялись тем, которые обожаемая ваша дочь во мне произвела, так никогда не бывало жертвы равной с тою, какую приношу я почтеннейшей из матерей: но Юлия совершенно научила меня жертвовать благополучием должности: она подала мне весьма мужественной в том пример, дабы хотя один раз я умел ей последовать. Если б для излечения ваших скорбей довольно было моей крови, я пролил бы ее в молчании, и жалел бы, что не мог показать вам кроме такого слабого опыта моей преданности; но разорвать сладчайший, совершенно непорочной, священнейший союзе, какой только мог когда-нибудь соединять два сердца, ах! такое усилие, к которому вся вселенная не могла б меня принудить, вам только одной получить возможно!
Так, я даю слово жить в отдалении от ней столь долго, сколько вы определите; я удержусь ее видеть и к ней писать; я клянусь в том вашими дражайшими днями, толь нужными к сохранению ее жизни. Я подвергаюсь, не без страху, но без роптания всему, что вам для ней и для меня повелеть угодно будет. Я скажу еще более: что ее благополучие может облегчить мою горесть, и я умру доволен, если вы изберете ей достойного ее супруга. Ах! только бы его сыскали, и чтоб он мне смел сказать: я лучше тебя любить умею! Тщетно будет он иметь все то, чего у меня не достает; если он не имеет сердца моего, он не будет иметь ничего для Юлии. Но я более не имею, как только честное и нежное сердце. Увы! я ничего больше не имею. Любовь, которая уравнивает всё, не возвышает человека, а одни только чувствования. Ах! если б я смел внимать моим к вам чувствам, сколько бы раз говоря с вами, язык мой произнес сладкое имя матери!
Удостойте поверить клятвам, которые не будут тщетны, и человеку, которой не сотворен обманывать. Ежели я некогда мог во зло употребить ваше почтение, то я первому изменял самому себе. Сердце мое без испытания, не узнало прежде опасности как тогда уже, когда поздно было от нее избегнуть; и когда еще я не научился от вашей дочери жестокому искусству побеждать любовь самою любовью, которому потом она меня так совершенно научила. Истребите ваши страхи, я о том вас умоляю. Если кто на свете, кому бы ее спокойствие, ее благоденствие, ее честь были дороже, как мне? Нет, мое слово и мое сердце вам поруки в обязательстве, которое я даю именем моего знаменитого друга, и моим собственным. Никакая нескромность, будьте в том удостоверены, употреблена не будет, и я испущу последний вздох, не показав, какая печаль дни мои скончала. Утишите же снедающую вас горесть, от которой во мне она еще более умножается: отрите слезы, которые из меня вырывают душу; восстановите свое здоровье; возвратите нежнейшей дочери благополучие, от которого она для вас отказалась; будьте и сами счастливы ею: живите, наконец, чтоб заставить ее любить жизнь. Ах! невзирая на заблуждения любви, быть матерью Юлии, есть еще участь столь приятная, чтоб веселишься жизнью!
Письмо III
К ГОСПОЖЕ Д’ОРБЕ
прилагая к ней предыдущее
Возьми, жестокая, вот мой ответ. Читая его,