Анамнезис-1. Роман. Марк ШуваловЧитать онлайн книгу.
увлекались только компьютерными играми, а знакомые девчонки, отложив кукол, восторгались глянцевыми журналами, я со своим прохладным отношением к Интернету «проскочила» приключенческие романы и полудетскую фантастику, чтобы, «нарушив» сроки, случайно открыть для себя Достоевского, все во мне перевернувшего. Благо к тому времени учителя еще не успели «навязать» его моему неокрепшему уму.
Меня образовывали природное упрямство и любопытство. Именно они помогли мне в очень раннем возрасте, противясь отцу, утолить свой интерес и жажду познания жизни «Анной Карениной» и «Мадам Бовари». Впрочем, трагические эти героини ни в чем меня не убедили, но породили страстное желание узнать о любви больше. Отец, считавший данную литературу недопустимой для детского восприятия, вынудил меня тайком, по совету Любаши, заглатывать вперемежку романы Остен, Саган и Мердок. Несколько позднее, определившись с собственными вкусами, я переключилась на Булгакова и Фриша, Гессе, Кафку и Джойса. Однако особо поразил меня Пруст, и я потихоньку утаскивала том за томом его «Поисков» из семейной библиотеки.
Возможно, отец был прав, – подобное чтение, действительно несколько преждевременное в одиннадцать-двенадцать лет, привносило в мою душу смятение, хаос, непонимание и порождало тысячи вопросов, требовавших разрешения. Мой мозг находился в постоянном поиске новой пищи для ума. Конечно, он был незрелым и не ухватывал многих тонкостей в прочитанном. Но даже выборочные зерна, упав в нетронутую почву, обильно взросли и преобразовались в уверенность, что любовь – это ослепление, цена которому – потеря свободы, а, следовательно, стремиться к ней равносильно отречению от собственной личности.
И все же годам к тринадцати природа и юность взяли свое, склонив меня к поискам друга и сделав все остальное второстепенным. Хотя я, не до конца преодолев свою мальчиковость, велеречиво развивала некие теории о личностной бесполой общности и ненужности секса как такового, до которого, правда, пока не доходило, ибо «близкое» общение с представителями противоположного пола ограничивалось у нас с Любашей лишь поцелуями. Тем не менее, мы с ней знали о романах друг друга подробнейшим образом, и беседы на эти темы были для меня сродни сеансам психотерапии, поскольку только Любаша хоть как-то воздействовала на несусветную мешанину, царившую в моей голове. Этому во многом способствовало неотразимое обаяние моей подруги и ее не поддающаяся внешним раздражителям безмятежность. Только какая-либо идея, обдуманная глубоко и наедине с собой, могла изменить что-то в поведении Любаши. Никакие образцы и догмы не принимались ею на веру слепо, что неизменно вызывало мое восхищение. К тому же, она от природы была очень осторожной, к чему постепенно приучила и меня. Хотя во многом я копировала ее лишь внешне, механистически, – моей неугомонной натуре совершенно чужда рассудительность. А Любаша,