. Читать онлайн книгу.

      Он пробовал сочинять, но всякий раз отбрасывал партитуру и боязливо оглядывался, словно на него набрасывались жирные бесы, выползавшие изо всех щелей. Ему казалось, что если он напишет что-то ещё, то тотчас отдаст богу душу, подобно Малеру, который испытывал парализующий страх перед числом девять, вбив себе в голову, что сразу же умрёт, стоит ему создать девятую по счёту симфонию, и не пронумеровал новое произведение, а назвал его «Песнь о земле».

      Теперь Артур, встречавший Темникова после спектаклей, не переставал удивляться, как быстро старел его друг, будто человек, проснувшийся после летаргического сна: ямочка двоила его подбородок, виски забила седина, мятые подглазья покрывала сеть морщин.

      – Выглядишь неважно, дружище, – осторожно замечал Артур, разглядывая его с участливым любопытством. – Слышал, что твоя слава достигла заоблачных высей. Все только и напевают знаменитый мотивчик «Дьявол – лучший из людей», как какие-нибудь болонские купцы – арии Фигаро из «Севильского цирюльника» в девятнадцатом столетии. Что, поклонницы отнимают столько сил?

      Темников отчаянно махнул рукой, отгоняя его слова, как отгоняют назойливую муху. А Артур напевал, приняв беззаботный вид:

      – Перестань петь эту дурацкую песенку! – вспылил Темников, побледнев от ярости. – Клянусь, я проломлю череп любому, кто станет петь её в моём присутствии.

      Артур отстранился, не узнавая друга: жизнерадостный добряк превратился в желчного молчуна.

      Темников, смягчившись, признался:

      – Мне от неё не по себе делается… Каждый раз, когда я выхожу на сцену, мне кажется, что из меня высасывают энергию. Весь следующий день я валяюсь мешком на диване и только к вечеру нахожу в себе силы подняться и идти на работу.

      Иногда Темникову снилось, что он преставился – весь двор был засыпан еловыми ветками. Он как ни в чём не бывало выходил на сцену, но публика не принимала его, в зале висела гробовая тишина, кто-то тихонько всхлипывал в платочек. Возле гримёрки толпился народ, с каменным лицом выражали соболезнования, прочувствованные некрологи хлынули потоком, государство обещало оплатить пышные похороны, хор певчих на отпевании…

      Темников просыпался, когда солнечные лучи падали ему на лицо, с трудом открывал глаза, облизывал запёкшиеся губы.

      За один день он проживал неделю или месяц. После спектакля он чувствовал себя измождённым, как зимовщик, исхудавший после шестимесячной полярной ночи, когда трещит стужа и завывает ураган, а на тёмном небе играют сполохи северного сияния.

      Критики были беспощадны: они упрекали Темникова за то, что он возвышает тёмные силы, как Бернстайна – за славолюбие и растрату таланта.

      Темников злился.

      – Что за сволочи! Разве им можно угодить? Одних они упрекают