«Максим» не выходит на связь. Овидий ГорчаковЧитать онлайн книгу.
Багровый, неверный свет факелов, пляшущие блики на могильных плитах и замшелых крестах, и торжественный голос баннфюрера:
– Камераден! Склоните головы перед этими крестами! Здесь лежат те, кто своей геройской гибелью в 1870 году указал нам путь в будущее. Враг хотел уничтожить нашу вечную Пруссию, колыбель Третьего рейха. Наши прадеды не пожалели жизни и победили.
Шипят, брызжа искрами, факелы. Вздыхает ветер в черной листве деревьев. Плывет туман над кладбищем, и из него словно встают бледными тенями батальоны безымянных «уланов смерти», павших под Марной и Седаном, призраки усачей в шипастых шлемах и простреленных шинелях…
Снова в путь, все выше в горы. Вниз в черную пропасть срываются камни. Точно в назначенное время вышли отряды на гребень Аахенского перевала и увидели, как навстречу им тянулась во мраке длинная вереница огней. Это шли австрийские отряды гитлерюгенда. И вскоре они приветствовали друг друга, высоко поднимая факелы.
«Это был самый большой день в начале моей сознательной жизни», – писал Петер в своем дневнике.
– А ты не забыл, Петер, свою первую любовь? Забыл небось? И правильно. Тот не мужчина, кто плачет по девчонке, когда женщины составляют больше половины населения великого рейха!..
«…Дурак, как надерется, обязательно про любовь вспомнит! А разве им понять?! Ведь никто не знает о трагическом и грязном конце его первой и, быть может, последней любви…»
Познакомился с ней Петер в мюнхенском кинотеатре. После обеда он и Франц получили увольнительную и чуть было не опоздали на сеанс из-за чересчур придирчивой проверки на лагерном контрольно-пропускном пункте, где дежурный заставил их вывернуть карманы – нет ли чего лишнего, хорошо ли выстираны и выглажены носовые платки, нет ли волос и перхоти в расческах?.. В Урфельде они едва успели вскочить в отходивший автобус. Полчаса – и они сошли в Мюнхене, на Кирхаллее.
Фильм был непростой. Он был разрекламирован как выдающееся достижение новой идейной, партийной кинематографии, как фильм, возрождающий национальную гордость, фильм, зовущий и мобилизующий. Назывался он «Фридрих Великий».
Петер очень скоро понял, что фильм – дрянь, уж лучше было бы пойти на «В седле за Германию». И стал оглядывать соседей. Вернее, соседок.
В те времена в Петере – ему шел девятнадцатый год – еще оставалось много наивных мальчишеских мечтаний, непосредственности – короче говоря, всего того, что позднее, вслед за Карлом, он стал называть «розовыми соплями». Так, несмотря на ватерклозетный треп гимназистов о делах амурных, несмотря на позу заправского донжуана, утомленного бесчисленными победами на женском фронте, Петер терял дар речи в присутствии прекрасного пола, что сильно мешало ему, по его мнению, в достижении заветной своей цели – выработать в себе характер сверхчеловека, стать современным Зигфридом.
Рядом с ним сидела девушка лет семнадцати с недурным профилем, хорошенькими ножками. Забыв о «Великом Фрице», Петер искоса стал изучать ее.
Вьющиеся каштановые волосы, челка, на милом личике играют