Остров фарисеев. Фриленды. Джон ГолсуорсиЧитать онлайн книгу.
Хэлидома, и эта его поза, исполненная достоинства, и его здоровое тело, и высокомерно-узкий лоб, и налет культуры, который, несмотря на врожденную грубость, придает ему видимость человека вполне гуманного.
– Да ну тебя, Хэл! – воскликнул он, вскакивая со стула. – Вот ведь старый лицемер! Я пошел домой.
– Нет, постой, – сказал Хэлидом, взяв Шелтона за лацкан; на лице его появилась легкая тень сомнения. – Ты не прав…
– Вполне возможно. Доброй ночи, старина!
Шелтон шел домой, вдыхая полной грудью весенний воздух. Была суббота, и ему повстречалось по дороге немало молчаливых парочек. Повсюду, где только был хоть кусочек тени, он различал очертания двух фигур, которые стояли или сидели, тесно прижавшись друг к другу, и в их присутствии, казалось, ни одно слово не смело нарушить тишину. Ветер шелестел в распускающейся листве; звезды то вспыхивали, как бриллианты, то снова гасли. В кварталах победнее было много пьяных, но это отнюдь не смущало Шелтона. Все, что происходило на этих мрачных улицах, казалось ему лучше, чем только что виденная пьеса, чем холеные мужчины, невозмутимые женщины и правоверные взгляды, – лучше, чем нерушимо прочное благосостояние его приятеля.
«Итак, значит, – размышлял он, – со всех точек зрения – и с социальной, и с религиозной, и с житейской – позволительно навязывать свое общество тем, кому оно противно. Да, в браке есть несомненные преимущества: приятно чувствовать себя уважаемым человеком, хоть ты и поступаешь так, что, будь это не жена, а кто-нибудь другой, тебя бы стали презирать за такие поступки. Если б старина Хэлидом дал мне понять, что я ему надоел, а я продолжал бы у него бывать, он счел бы меня скотиной, но если бы его жена сказала ему, что он стал ей противен, а он продолжал бы навязывать ей свое общество, это отнюдь не мешало бы ему считать себя безупречным джентльменом. И у него еще хватает наглости ссылаться на религию… на религию, которая учит: «Как хочешь, чтобы люди поступали с тобой, так и ты поступай с ними».
Но в отношении Хэлидома Шелтон был не прав: он забыл, что тот не в силах представить себе, как это женщина может питать к нему отвращение.
Шелтон добрался до своего дома и, прежде чем войти, постоял с минуту, наслаждаясь ярким светом фонарей, легким дуновением ветерка, замирающим шумом улицы.
«Неужели, женившись, я стану такой же скотиной, как этот тип в пьесе? – подумал он. – Впрочем, что ж тут удивительного. Каждый хочет получить за свои денежки все, что ему причитается, – свой фунт мяса! И зачем только мы употребляем эти прекрасные слова: «общество», «религия», «мораль»! Сплошное ханжество!»
Он вошел к себе, распахнул окно и долго стоял, засунув руки в карманы, опустив голову и задумчиво хмурясь; силуэт его отчетливо вырисовывался в светлом квадрате окна над темной площадью. Полупьяный старик оборванец, полисмен и какой-то субъект в соломенной шляпе остановились внизу, переговариваясь о чем-то.
– Ну да, – говорил оборванец, – я мразь и бездельник, но вот что я вам скажу: ежели все мы были бы на один манер, что стало бы с миром?
И