Запретная любовь. Халит Зия УшаклыгильЧитать онлайн книгу.
витала плотная дымка. Вдали будто содрогался в мареве Стамбул с его минаретами, куполами мечетей и множеством зелёных деревьев на холмах.
С утра они перекинулись парой слов. Нихаль повернула голову и смотрела на ослика Бешира, который сейчас медленно шёл вперёд без седока. Вдруг она впервые за пятнацдать дней спросила мадемуазель Де Куртон:
– Когда мы уедем?
– Когда захотите, дитя моё!
Нихаль посмотрела в лицо старой деве, поначалу не сумев сдержать удивлённого восклицания:
– Ой!
Потом немного подождала и добавила:
– Значит мы уже можем уехать. Всё закончилось?
Жизнь Нихаль проходила в узком кругу, она знала о жизни лишь со слов отца, гувернантки, книг и нянь, у неё не было сведующих друзей и не могла знать больше обычных двенадцатилетних детей. Её знания о жизни ограничивались запутанными выводами из небольших рассуждений о том, что она нечаянно услышала или случайно увидела, проезжая по улице в фаэтоне.
Как только она узнала, что в дом придёт женщина, то почувствовала, не думая о ней, эмоциональное, раздражительное огорчение. Её рассуждения никак не повлияли на этот вопрос. Это чувство привильнее всего можно было истолковать как ревность. Она всех ревновала к этой женщине: отца, Бюлента, Бешира, домочадцев, дом, вещи, даже саму себя. Попав в окружение любимых ею вещей, эта женщина украдёт, заберёт их, Нихаль не очень хорошо могла решить как, не могла ясно думать, но душа чувствовала, что после прихода этой женщины уже не сможет любить тех, кого любила.
После таких слов домочадцы избегали её, чтобы не говорить лишнего; когда она входила в комнату Шакире Ханым, Шайесте, стоявшая на коленях и что-то рассказывавшая, внезапно замолкала, Несрин говорила «Ох!», то и дело глубоко вздыхая, и всё это имело какое-то значение. Значит, должно было произойти что-то, чего она до конца не могла понять, и даже сверкавшие на круглом лице Джемиле глаза указывали, что маленькая девочка знала больше, чем Нихаль.
Поначалу она, несмотря на настояния мадемуазель Де Куртон, из непреодолимого любопытства отказывалась ехать на остров. Ей хотелось остаться, присутствовать в качестве аккуратного историка-исследователя, свидетеля, который постоянно наблюдает за всеми подброностями события. Она желала лишь увидеть и понять, ни у кого ни о чём не спрашивая, не говоря ни слова об этом событии. Узнав, что в комнате будет перестановка и туда поставят красивый гарнитур из клёна, она не сумела дольше оставаться и захотела сбежать, потерпев поражение в первом же сражении.
Пятнадцать дней она думала о том, что слышала предсмертные муки уважаемого больного, будто умирающего вдали, но боялась, что приблизит наступление конца трагедии, если произнесёт хоть слово. Она пожалела, что согласилась приехать на остров. Она должна была остаться. Страх в сердце заставлял её думать, что когда они вернутся, особняк и отец будут потеряны и всё унесёт ветром. Но если бы она осталась, ветер не подул бы и ничего не смог бы сделать.
Кроме того, она тайно злилась на отца. Каждый раз, когда