Степ. Давид ПавельевЧитать онлайн книгу.
не получается не хрустеть. Она же ест беззвучно. Это соответствует приличиям, ведь приличия – это как раз то, что делает большинство. Зато я, выходит, очень невоспитанный. При отсутствии каких-либо достоинств этот недостаток весьма ощутим. Значит, я вообще её раздражаю.
Вернее, это сильно сказано. Мне кажется, Клементину ничто не раздражает. Потому и я не претендую на особое к себе отношение. Клементина всегда вежливая, всегда спокойная. Я не видел, чтобы она когда-нибудь нервничала, волновалась и вообще проявляла эмоции. Вместе с этим я никогда не видел, чтобы она улыбалась.
Конечно, здесь ей просто не надо было улыбаться. Это там, в Мегаполисе, умение всегда улыбаться, даже когда тебе грустно или мерзко – жизненно важный навык. Но наш Шеф отличается от всех остальных шефов тем, что ему ровным счётом без разницы, улыбаетесь вы ему, или нет. А я был слишком мелкая сошка, чтобы мне улыбаться. Шеф держал Клементину на работе не за красивые глаза – хоть глаза у неё, конечно, красивые, но холодные, серые, с каким-то металлическим отливом – а за некие личные качества. Может быть, Шеф держал Клементину как раз за то, что она никогда не улыбается.
Так вот, бесшумно разделавшись с тюбиком с первым блюдом, Клементина нажала кнопку на сенсорной панели крышки стола – да, у нас и такое есть – после чего пустой тюбик исчез, а вместо него появился другой тюбик. На нём было написано «Кофе».
Я сидел напротив и просто ждал, пока заявится Шеф. Я смотрел на часы, которые были прямо передо мной, на экране стола. Современный человек никогда ведь не может забыть про время. До его прихода оставалось ещё пять минут. Чертовски мало, но когда сидишь вот так вот, боясь ненароком потревожить завтракающую девушку, которая, правда, никогда не тревожится, пять минут – это всё-таки достаточно много. И тут я впервые почувствовал, что сегодня какой-то особенный день. В смысле, вообще-то этот день начинался абсолютно точно так же, как и все тысяча восемьсот двадцать шесть дней, что я проработал здесь секретарём – а это ровно пять лет. Не знаю, почему я так решил. Может быть, я заметил, что Клементина как-то особенно невозмутима и бесстрастна – это могло служить верным признаком того, что она готовится к чему-то важному и волнительному, и потому пытается маскировать напряжённость. А может быть, я просто выдал желаемое за действительное, желая развлечь себя каким-нибудь предчувствием в эти пять минут.
И вот когда мне показалось, что что-нибудь произойдёт, я решил поболтать с Клементиной. Раньше я несколько раз пробовал это сделать, но ничего не получалось. Как-то мы не находили общего языка. Теперь я решил попробовать ещё раз. Попытка не пытка.
– Клементина, не сочтите за бестактность, как продвигаются ваши исследования?
Она вздрогнула, как от внезапного шума хлопушки, и посмотрела в мою сторону своими серыми металлическими глазами. Хоть она никогда не улыбалась, лицо её всё-таки было довольно красивым: немного бледным, с прямым носом, заострённым подбородком.