Академия при царском дворе. Греческие ученые и иезуитское образование в России раннего Нового времени. Николаос ХриссидисЧитать онлайн книгу.

rel="nofollow" href="#n257" type="note">257. Однако иезуитское влияние в сфере образования выходило далеко за рамки учебных заведений, управлявшихся римскими католиками.

ОБУЧЕНИЕ И ПРОСВЕЩЕНИЕ В МОСКОВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

Уровень грамотности и образованности в допетровской России издавна был спорным вопросом в историографии. В целом историки делятся в этом отношении на две категории – «оптимистов» и «пессимистов»258. Оптимисты вслед за Соболевским259 заявляют о высоком уровне грамотности среди элиты и горожан и о соответствующем уровне образованности. В частности, советские исследователи всячески стремились показать, что Россия вовсе не отставала от Западной Европы в плане образования260. С другой стороны, пессимисты утверждают, что мало кто в Московии – будь то представители элиты или низшие классы – умел читать и писать, в силу чего лишь немногие обладали подлинными знаниями261. Дореволюционные русские историки, не будучи свободными ни от национализма, ни от комплекса неполноценности по отношению к Западной Европе, в целом принадлежали к лагерю пессимистов. Однако, приписывая просвещение России в первую очередь Петру Великому, они, как правило, недооценивали прежние просветительские начинания, предпринимавшиеся русской церковью и государством262.

Имеющиеся свидетельства об уровне образования в Московии до второй половины XVII века не подтверждают «розовой» картины. Судя по всему, в стране совершенно отсутствовала какая-либо формальная сеть начальных, не говоря уже о средних и высших, учебных заведений. Существовавшее в России обучение имело преимущественно функциональную и практическую направленность и в целом не способствовало обретению гуманитарных знаний. Обучение проходило в церквях и монастырях под руководством отдельных церковнослужителей, посредством «букварной системы», как ее называют историки. Этот метод, в разных вариантах применявшийся по всей Европе, заключался в том, что сперва ученики заучивали буквы и их произношение при помощи букваря или азбуки, затем переходили к изучению часослова (часовника), а заканчивали Псалтырью. Ученики много раз читали эти учебники и в итоге заучивали их наизусть. Такое обучение имело своей целью в первую очередь навыки чтения, а не письма и редко выходило за рамки богослужебных текстов263. Русская литература допетровской эпохи носила преимущественно религиозный характер, представляя собой главным образом богослужебные тексты или различные сочинения, служившие насаждению благочестия. Более того, значительную часть этой литературы составляли переводные труды отцов церкви. За исключением летописей и немногочисленных сказок, в России совершенно отсутствовала светская литература, и лишь в XVII веке в стране начали появляться первые учебники по грамматике и риторике, а также переводные географические и исторические сочинения, которые, впрочем, едва ли сколько-нибудь

Скачать книгу

258

Я следую здесь разграничению, которое проводит Гэри Маркер: Marker G. Literacy and Literacy Texts in Muscovy: A Reconsideration // Slavic Review. 1990. Vol. 49. № 1. P. 74–89, особ. p. 74–76.

259

Соболевский А. И. Образованность Московской Руси XV–XVII веков. СПб., 1892.

260

См., например: Луппов С. П. Книга в России в XVII веке. Л.: Наука, 1970. Более осторожный оптимизм проявлял в своих работах западный историк Марк Окенфусс: Okenfuss M. The Discovery of Childhood in Russia: The Evidence of the Slavic Primer. Newtonville, MA: Oriental Research Partners, 1980. P. 10–12. О ренессансном влиянии, ощущавшемся в некоторых московских и новгородских кругах уже в конце XV века, см.: Лихачев Д. С. Культура Руси эпохи образования русского национального государства: конец XIV – начало XVI в. Л.: Госполитиздат, 1946. С. 50; Лурье Я. С. Черты Возрождения в русской культуре XV–XVI вв. (древнерусская литература и западная «народная книга») // Феодальная Россия во всемирно-историческом процессе: Сборник статей, посвященных Л. В. Черепнину / Ред. В. Т. Пашуто и др. М.: Наука, 1972. С. 157–161; см. также обзорную работу: Петров М. Т. Проблема Возрождения в советской науке: спорные вопросы региональных Ренессансов. Л.: Наука, 1989.

261

См.: Marker G. Literacy, особ. p. 87–89; Idem. Russia and the «Printing Revolution»: Notes and Observations // Slavic Review. Vol. 41. № 2. 1982. P. 266–283; Stevens C. B. Belgorod: Notes on Literacy and Language in the Seventeenth-Century Army // Russian History/Histoire Russe. Vol. 7. № 1–2. 1980. P. 113–124.

262

Миркович Г. О школах и просвещении в патриарший период // ЖМНП. 1878. Т. 198. С. 1–62; Каптерев Н. Ф. О греко-латинских школах в Москве в XVII в. // Прибавления к изданию Творений святых отцев в русском переводе. 1889. Т. 44. С. 588–679; Горский А. В. О духовных училищах в Москве в XVII столетии // Прибавления к изданию Творений святых отцев в русском переводе. 1845. Т. 40. С. 148–172; Голубинский Е. Е. История русской церкви. Т. 1. Ч. 1. М.: Общество истории и древностей российских при Московском университете, 1901. С. 720 (согласно Голубинскому, Московское государство, хотя и отличалось высоким уровнем грамотности, не знало истинного просвещения).

263

Иногда учащиеся переходили к изучению Евангелий и Деяний апостолов. См.: Bragone M. C. Alfavitar radi ucenija malych detej: Un abbecedario nella Russia del Seicento. Florence: Firenze Univ. Press, 2008; об украинско-белорусском влиянии см.: Корзо М. А. О структуре и содержании букварных катехизисов московской печати XVII – начала XVIII века // Славяноведение. 2005. № 2. С. 61–71; Корзо М. А. Религиозно-нравственное образование сквозь призму элементарного учебника XVIII в.: пример России и Речи Посполитой // Религиозное образование в России и Европе в конце XVIII – начале XIX в. / Ред. Е. Токарева, М. Инглот. СПб.: Изд‐во Русской христианской гуманитарной академии (РХГА), 2009. С. 49–58. См. также: Рамазанова Д. Н. Славяно-греко-латинский букварь Федора Поликарпова (1701 г.): история создания и источники // Вестник РСТГУ. Серия 4. Педагогика, психология. 2013. № 4. С. 78–88; Извеков Д. Букварная система обучения в исходе XVII и начале XVIII ст. // Семья и школа. 1872. № 4. С. 723–750; Мордовцев Д. О русских школьных книгах XVII века // ЧОИДР. 1861. Т. 4. С. 1–102; Cleminson R. East Slavonic Primers to 1700 // Australian Slavonic and East European Studies. 1988. Vol. 1. P. 1–27; Okenfuss M. Education in Russia in the First Half of the Eighteenth Century: PhD diss. Harvard University, 1970. P. 114–212; историографический обзор и таксономический разбор см. в: Marker G. Literacy. P. 77–78; а также: Idem. Primers and Literacy in Muscovy: A Taxonomic Investigation // Russian Review. 1989. Vol. 48. № 1. P. 1–19. Интересное сопоставление России с Западной Европой, включая ссылки на даты основания типографий, см. в: Potter C. J. The Russian Church. Vol. 1. P. 27–42. Опираясь на выводы исследователей, изучавших надписи в печатных книгах и рукописях из приходских церквей на русском Севере, Кэти Поттер указывает, что для обучения мог использоваться любой доступный текст, а не только те, которые отвечали требованиям букварной системы. Эта аргументация выглядит убедительной, но она нуждается в дальнейшей проверке с точки зрения географического распределения и датировки таких надписей. Состояние начального образования среди греков в эпоху раннего модерна резюмируется в: Tzivara P. Apo ten engrammatosyne ste logiosyne. P. 33–38.