58-я. Неизъятое. Елена РачеваЧитать онлайн книгу.
в Тбилиси, мы с Берией жили на соседних дачах в Кикетах. Нина, жена его, часто приходила к маме жаловаться: «Опять к Лаврентию явились его деревенские дружки, все съели, аж детей кормить нечем, нет ли у вас пары яичек?» А я швыряла шишками в его сына, мы с ним ровесники.
Папа мой участвовал в революции, с 1920 года был в партии, работал директором Центрального строительного треста Грузии, был замминистра лесной промышленности Закавказья. И вот когда папа работал в лесной промышленности, в Грузию пришел лес. У нас лесов было много, поэтому папа планировал большую часть отдать в Армению и Азербайджан. Берия был против, но папе удалось настоять. Они тогда страшно поссорились, и Берия всю жизнь ему мстил.
Папу расстреляли в 1937-м. Перед арестом его уволили. Он позвал нас с сестрой Юленькой и сказал, что «там» разберутся. Но хоть мне и было 13, я понимала, что за ним придут. За более-менее порядочными людьми приходят всегда.
Не понимаю, как можно было не видеть, что происходит в стране. Когда после расстрела папы мама искала работу в разных ведомствах, ей все говорили: приходите через неделю. Когда она возвращалась, оказывалось, что тех, с кем она разговаривала, уже забрали. Даже люди, занимающие иллюзорно ответственные места – какие-нибудь секретарши суда – тоже были обречены. Это было… это было как цунами.
Комунэлла Маркман до ареста. Тбилиси, начало 1940-х
«Девочки, надо выдержать»
За мамой пришли вечером. Нас с Юленькой (ей было 15) вместе с мамой посадили в черную машину и отвезли в КГБ (в то время – МГБ — Авт.). Попрощались мы в кабинете следователя. Мама была очень спокойная и сказала: «Девочки, надо выдержать».
Ее осудили на пять лет, а меня и Юлю увезли в детский дом для детей арестованных. Нас искали родственники, искала школа, искали родители одноклассников… Нам повезло: нашими школьными шефами был клуб им. Дзержинского, то есть КГБ. Они нас и нашли.
Вы не представляете, какой Тбилиси человечный город! Когда мы с Юленькой через неделю вернулись и поселились у родственников, оказалось, что в нашей опечатанной квартире опечатали кошку. Снять печать все боялись, кошка мяучила, тетя приходила и кормила ее клизмочкой через щель под дверью.
Мы с Юленькой поехали в КГБ. Приезжаем, плачем, просим, чтобы нас отвели к самому главному следователю. Рассказываем про кошку и говорим, как тогда принято было говорить: если вы не освободите кошку, мы объявим голодовку, не будем кушать и умрем. Следователи рассмеялись, дали нам человека, который приехал и нашу кошку освободил. Ну, скажите, где еще КГБ могло бы так поступить!
«Смерть Берии»
В «Смерть Берии» мы вошли вшестером, я и мои мальчики, мы с ними побратались. Организовал все Тэмка Тазишвили. Его отца, дворянина, расстреляли в 1937-м. Тэмка утверждал, что 14 декабря 1937 года Берия лично застрелил его и моего папу в подвалах тбилисского КГБ. Но Тэмка иногда привирал, и я ему не поверила. Вы думаете, мы только за отцов были? Мы за народ, а не за отцов шли! Хотя у меня в тогдашних стихах и были такие строчки:
И мы, утопая в слезах матерей по колени,
Омытые собственной кровью,
Смотревшие смерти в лицо,
Мы