Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом. Пелам Гренвилл ВудхаусЧитать онлайн книгу.
В душе шевельнулось чудовищное подозрение.
– Беда лишь в том, – продолжал сосед, – что публика тут же меня линчует. Меж тем, хоть в это и трудно сейчас поверить, я еще жду от судьбы в будущем кое-каких подарков. Да и вообще, не очень-то приятно, когда тебя рвут на части, пускай и в приступе справедливой ярости. Неопрятность в этом какая-то. «Любит» – и отрывают ногу. «Не любит» – руку долой. Нет, пожалуй, не стану высовываться. В конце концов, не мое это дело, они сами виноваты, раз пришли по своей воле…
Джилл слушала его добродушную болтовню с нетерпением.
– Так это вы написали пьесу? – не выдержала она наконец.
Незнакомец кивнул.
– Хорошо понимаю, – вздохнул он, – почему вы спрашиваете с таким ужасом. Отвечу, но строго между нами, при условии, что вы не встанете и не изобличите меня. Да, пьесу написал я.
– Ох, извините, мне так жаль!
– А уж мне как жаль!
– То есть, я ни за что не стала бы…
– Да ну, бросьте! Вы не сказали ничего такого, чего я не знал бы сам. – Люстры стали тускнеть, и он поднялся с кресла. – Начинается! Простите, но я больше не в силах присутствовать на этих похоронах. Если захотите чем-нибудь занять себя во время второго акта, попробуйте вспомнить мое имя.
Сосед исчез. Джилл вцепилась жениху в локоть.
– Дерек, какой ужас! Я только что говорила с человеком, который написал эту пьесу, и сказала ему, что ничего хуже в жизни не видела!
– Серьезно? Что ж, пора было кому-нибудь его просветить на этот счет. – Дерек вдруг нахмурился. – А кто он? Я не знал, что вы знакомы.
– Мы не знакомы, я даже не знаю его имени.
– Если верить программке, зовут его Джон Грант. Не слыхал о таком… Не заводила бы ты, Джилл, бесед с посторонними, – добавил Дерек с ноткой раздражения, – мало ли на кого нарвешься!
– Но…
– Особенно при моей матери. Тебе следует быть осторожнее!
Занавес поднялся, но сцена перед Джилл была как в тумане. Она с детства тяжело переносила резкости от любимых людей, не в силах избавиться от такой досадной чувствительности. Укоры всех прочих она выдерживала стойко, но впадала в уныние от самого легкого неодобрения со стороны близких – когда-то отца, теперь Дерека.
Даже объяснить не успела! Дерек не смог бы возразить против ее разговора с другом детства, пускай тот прочно забыт и даже имя вспомнить не удается. Как она ни старалась, память детских лет не подсказывала ни одного Джона Гранта.
Ломая голову, Джилл почти пропустила начало второго акта. Ее отстраненность охотно разделила бы и остальная публика, ибо после неудачного старта возвышенная драма окончательно рушилась в пучину скуки. Кашель в зале практически не смолкал. Партер, спаянный когортами приятелей сэра Честера, стоически держался, изображая интерес, но задние ряды и галерка явно оставили всякую надежду.
Критик малотиражного еженедельника, прозябавший на балконе, мрачно нацарапал на программке: «Пьесу приняли вяло». Он пребывал в мрачном настроении, поскольку обычно сидел в бельэтаже. Внезапно его осенило, и он снова