Крепкий орешек. Ольга Викторовна ДашковаЧитать онлайн книгу.
открыть рот, как Орехов плюхнулся в кресло напротив, уперев локти в стол.
– Офигеть! Я в шоке! Сколько лет прошло, Канарейкина? Дай посчитаю, так… Если… То… Епти… Так двадцать три года!
– Мужчина, послушайте, я вас не приглашала за свой столик и прошу не орать и не тыкать в меня пальцем. Мы не на городском рынке, а я не кусок мяса.
Орехов замолчал с открытым ртом. Она что, не узнала его? Не узнала того, кому клялась в любви, пусть и двадцать три года назад? Или это он ошибся и принял эту яркую брюнетку за ту, которая разбила ему сердце? Нет, все это неспроста, не зря утром так трещала голова, и член стоял, ой не зря.
Больше всего мужчине хотелось взять ее за плечи, хорошенько тряхнуть, чтобы не смотрела так, словно не узнает его, словно он здесь пустое место. Геннадий Орехов не пустое, он добился всего сам, и этот ресторан – его детище, его жизнь и большой труд.
– Канарейкина, ты чего? Амнезия у тебя? Своего одноклассника не узнала? Я два года сидел позади тебя и списывал все контрольные. Мы же с тобой с восьмого класса как ниточка с иголочкой, как Том и Джерри, как Тимон и Пумба.
Ада поморщилась, но тут же нацепила холодную маску безразличия, глядя в голубые глаза мужчины, что сидел напротив. Повзрослел, заматерел, стал шире в плечах и, кажется, выше. Тонкие лучики морщинок вокруг глаз, хитрый прищур, борода, которая ему шла и придавала строгий и суровый вид. Черная футболка, толстая золотая цепь на массивной шее, здоровые ручищи. Галич не видела всего этого перевоплощения, как из подростка Орехов становился взрослым, не лишенным обаяния и харизмы мужчиной.
Поджала губы, взяла бокал с вином, выдерживая взгляд. Внутри все вибрировало от волнения и страха. Так бывает, когда в прошлом осталось много всего плохого, недосказанного, оборванного на взлете, на самом пике эмоций. Обида, горечь, боль и страстное желание забыть ее, забыть все, что было.
– Это… Как это по-русски, я забыла?.. Подкат такой, да? – усмехнулась, сделала глоток, облизнула губы, откинулась на спинку стула. – Вы меня с кем-то путаете, я не Пумба, не иголочка и не Джерри.
– Да ладно? Подкат? Канарейкина, кончай ломаться…
– Я вам еще раз говорю. C'est de la merde (что за дерьмо), – Ада начал ругаться по-французски.
– Черт, мне даже то, что ты там мурлыкаешь, нравится. Это французики, да? Ты у нас парижанка? Замуж удачно вышла? Давай за встречу, Канарейкина, ну ей-богу, кончай комедию эту и делать вид, что ты меня не узнала.
Орехову было обидно. Вот до глубин его огромной и бездонной души было обидно, что Аделина его не узнала. Что сейчас сидит вся такая гордая, ругается на чужом языке и в упор его не хочет знать, словно он был в ее жизни никем.
Но нужно было дожать, проучить, а потом еще наказать за все.
– Официант, кто-нибудь, ребята, подойди, – Гена махнул рукой, машинально посмотрел на часы, пора было ехать к маме, телефон в кармане джинсов и так уже надрывается на вибрации. – Володя, принеси нам шампанского, самого дорогого, для особенных случаев и гостей.
Галич живо представила,