Вопль археоптерикса. Татьяна ТихоноваЧитать онлайн книгу.
проблематично, так накалялась машина к ночи, несмотря на сомкнувшуюся над самолетом зеленую крышу. И оставаться снаружи было глупо – зверье в округе не дремало. То и дело кто-нибудь из нас вскакивал и с руганью открывал форточки и иллюминаторы. Мы пытались соорудить решетки, но и те летели в сторону, казалось, что даже они перекрывали доступ прохладе. Через пару минут форточки захлопывались потому, что местная фауна лезла внутрь.
– Задраить люки, – сонно бормотал Алексей из своего угла.
Утром просыпаешься мокрый от пота. За обшивкой – вой мечущихся перепончатых. Глухой удар по фюзеляжу, и слышно, как сползает тварь. В небе – вопли местной почти единственной, почти птицы – археоптерикса.
Закрываешь глаза и представляешь, что вернулся домой, открываешь – нет, все еще в джунглях. Надо опять есть зеленую похлебку из птеродактиля, экзотика, видите ли. Но сегодня я собрался пойти на пересохшее болото за другой добычей, тогда, если повезет и кладка будет еще цела, пожарим яичницу из огромного яйца на огромном камне.
Определить название хозяина кладки Проша сразу не смог. Он все время твердил, что никого из учебников на сто процентов опознать не может. У одного перья вместо голой шкуры, у другого габариты мощнее, чем он ожидал, и он теперь не уверен, как его называть. Мы же ему надоедали с вопросами: относятся ли эти габариты к травоядным? Потому что плотоядных, как их описывал Проша, не хотелось бы встретить даже в интересах науки.
Несмотря на его неуверенность, мы все равно решили пользоваться Прошиными терминами, как бумажками с переводом, которые нам нашлепал в машине Вяхирев. Похож на птеродактиля, будешь птеродактилем. Вот и кладку яиц, еще вечером безымянную, утром назвали стегозавровой. Проша вернулся от родника с котелком воды и сказал:
– Как-то бы нам емкость побольше найти, сколько можно с котелком ходить на целую… роту.
Рота в числе четырех человек, только проснувшаяся и выбравшаяся из самолета, на него уставилась с недоумением. И Проша на всякий случай добавил:
– А кладка-то действительно стегозавровая. Наверное… Я не помню, когда они вымерли. Видел там, в араукариях, несколько махин ростом метра три в холке, с гребнями.
– Вчера ночью сунулась одна такая с гребнем к костру, у которого я засиделся, – невозмутимо сказал Петр Иваныч, прищурившись, прикуривая козью ножку от тлеющего прута. – Ну, и морда, думаю, никак смерть моя пришла. Самое обидное, что с гребнем. Все не как у людей. Так я ее головешкой в морду-то. Заверещала, что твоя свинья, и убежала.
Мы помолчали. Только физик дара речи не лишился:
– Хорошо, что убежала, могла ведь вперед пойти, танк на четырех ногах, живого места не останется.
– Не, свинья и есть свинья, Проша. Головешками и отобьемся.
– Ну, не знаю, – сказал Костя. – Несознательная ты личность, Петр Иваныч, за тобой, понимаешь, люди спящие.
– Ну-ну, прямо чуть не мамаши с колясками, – хмыкнул я. – А про котелок верно, Прош, сообразим что-нибудь.
– Плохая