Врачи-убийцы. Бесчеловечные эксперименты над людьми в лагерях смерти. Мишель СаймсЧитать онлайн книгу.
знания вопреки законам человечности.
Я буду информировать пациентов о рассматриваемых вариантах, их причинах и последствиях. Я никогда не обману их доверия и не воспользуюсь властью, данной мне обстоятельствами, чтобы навязать им какое-либо решение.
Я буду заботиться о нуждающихся и о каждом, кто попросит меня. Я не позволю себе поддаться влиянию жадности или стремлению к славе.
Я обязуюсь держать в секрете все доверенные мне тайны. Будучи приглашенным в дом, я буду уважать тайны домашнего очага, а мое поведение не будет служить развращению нравов.
Я буду делать все возможное для облегчения страданий. Я не буду неоправданно затягивать агонию. Я никогда не буду сознательно провоцировать смерть.
Я буду сохранять независимость, необходимую для выполнения моей миссии. Я не буду браться за работу, выходящую за рамки моей компетенции. Я буду поддерживать и совершенствовать свои навыки, чтобы предоставлять услуги наилучшим образом.
Я буду помогать своим коллегам и их семьям в трудную минуту.
Пусть люди и мои коллеги уважают меня, если я буду верен своим обещаниям; пусть я буду опозорен и презираем, если не выполню их.
Вместе с тем в 1939 году в Германии, как и в других странах, только данный текст гарантирует: этика – еще одно слово, которым мы обязаны греческой мысли, – управляет поведением врача. И вот именно этот прекрасный текст извращает и искажает защита, придавая нужный ей смысл. Уже одно это является преступлением против врачебной профессии! Первый аргумент защиты: в тексте нет упоминания об экспериментах, в связи с чем вопросы этики на них не распространяются. Между тем фраза «Я буду уважать всех людей, их самостоятельность и их желания» говорит сама за себя. Защита продолжает: но заключенные – это ведь не пациенты, а преступники, и поэтому врач не связан клятвой, особенно если его целью является «укрепление здоровья во всех его аспектах». Собственно, еще одна бравурная фраза судебного процесса: ставя эксперименты на заключенных в лагерях, то есть подвергая их практике, которая ближе к пыткам, чем к науке, врачи преследовали одну цель – облегчить человеческие страдания и продвинуть человечество вперед. В другом фрагменте защита спрашивает: «Если бы в городе свирепствовала чума и, убив пятерых, вы могли бы спасти пять тысяч, как бы вы поступили?» Звучит красиво для греческой трагедии. На деле полный абсурд, поскольку, как напоминает нам американский эксперт Эндрю Айви, ни один врач не оставил бы на своей совести несмываемое пятно смерти невинных людей. И все же в те безумные времена эти пятеро невинных были лишь недолюдьми, а человечество сводилось к «арийской расе».
Здесь вступает в силу еще один аргумент: влияние идеологии. Следует отметить, что нацистская идеология особенно поработила медицину. Во-первых, медицина в то время, задолго до войны, подпитывалась евгеникой[6]. Во-вторых, режим, очень обеспокоенный состоянием медицины в контексте расовых чисток,
Евгеника (от др. – греч. εὐγενής – «хорошего рода», «благородный») – учение о селекции применительно к человеку, а также о путях улучшения его наследственных свойств. Учение было призвано бороться с явлениями вырождения в человеческом генофонде. –