Сен-Жермен. Михаил ИшковЧитать онлайн книгу.
того разговора, состоявшегося в августе 1735 года, был дан ход знаменитой реформе, с помощью которой Надир-хан пытался объединить все существовавшие на просторах Персии религии и создать культ, который бы отвечал всем требованиям государства и чаяниям простого человека. Как часто бывает, перестройка началась с усмирения отделившихся за предыдущие десятилетия от Исфахана провинций. В середине осени персидские войска подошли к непокорному Тифлису. Октября, шестого дня царь Картли Теймураз II выехал навстречу Надир-хану, регенту великого шаха Аббаса III. Покорность грузинского царя, восторженная встреча, организованная жителями персидскому войску, спасли город, однако уберечь от погрома ближайшие к столице местности царю не удалось. Установление братства между народами началось с убийств и ограбления христиан. Уже на следующий день, после того, как Надир-хан отправил карательную экспедицию вверх по Куре, чтобы разорить поместья не выказавших ему почтения князей Гиви Амилахвари и Кайхосро Авали-швили, а также князей Мухранских, сбежавших в Россию, речные струи в Тифлисе окрасились кровью. Утром следующего дня Кура обильно понесла к морю трупы.
Я бросился во дворец Теймураза. Было время намаза, и Надир-шах отказался меня принять. Сидя в приемных покоях я отчетливо слышал разносящийся над Тифлисом голос муэдзина, призывавший правоверных, «во имя Аллаха, всемилостивейшего и всемогущего» почтить Создателя упоминанием его имени, молить о прощении грехов… Муэдзин старался во всю – голос его возносился к самым высотам окружавших город с севера и юга хребтов, затем скатывался в глубину ущелья, по которому, отчаянно шумя, пробиралась Кура. Местами реку выносило в широкую долину – здесь она успокаивалась. Сюда, на галечные плесы, выбрасывало трупы погибших между Вагани и Мухрани. Сюда прибегали родственники, начинались вопли. Когда муэдзин оборвал песнопение, я, поднапрягшись, сумел различить среди вороха городских шумов невыносимое для образованного уха «вай-вай-вай…» Я видел трупы – обычное для востока дело. Резаные раны, отсеченные конечности, обгорелые груди старух и черепа стариков, которых сарбазы пытали огнем, чтобы те открыли, где спрятали семейные богатства.
Я подошел к окну. Нестройные «вай-вай-вай…» теперь доносились более отчетливо. Надир-хан, только вышедший из внутренних покоев, приблизился сзади и приказал.
– Закрой окно, фаранг. Сквозит…
Мирза Мехди-хан, казиаскар и шейх-оль-ислам[51] затаили дыхание. Видно, им тоже было небезынтересно, как отнесется повелитель к моей несдержанности, к красным пятнам, выступившим на руках и лице. Я с трудом справлялся с ознобом. Надир-хан долго смотрел на меня, потом решительно распахнул окно, подтащил за рукав кафтана к самому подоконнику и, ткнув пальцем в направленную в небо стрелу минарета, громко спросил.
– Мечеть видишь?..
Я кивнул.
– Муэдзина слышишь?
Я повторил жест.
– Так вот, это шестой муэдзин в Тифлисе за последние два года. Хвала Всевышнему, что впервые за пять лет ему удалось собрать правоверных