Конёк-горбунок. Петр ЕршовЧитать онлайн книгу.

      Лишь бы справиться с Иваном.

      Но Иван и сам не прост —

      Крепко держится за хвост.

      Наконец она устала.

      «Ну, Иван, – ему сказала,—

      Коль умел ты усидеть,

      Так тебе мной и владеть.

      Дай мне место для покою

      Да ухаживай за мною

      Сколько смыслишь. Да смотри:

      По три утренни зари

      Выпущай меня на волю

      Погулять по чисту полю.

      По исходе же трёх дней

      Двух рожу тебе коней —

      Да таких, каких поныне

      Не бывало и в помине;

      Да ещё рожу конька

      Ростом только в три вершка,

      На спине с двумя горбами

      Да с аршинными ушами.

      Двух коней, коль хошь, продай,

      Но конька не отдавай

      Ни за пояс, ни за шапку,

      Ни за чёрную, слышь, бабку[6].

      На земле и под землёй

      Он товарищ будет твой:

      Он зимой тебя согреет,

      Летом холодом обвеет,

      В голод хлебом угостит,

      В жажду мёдом напоит.

      Я же снова выйду в поле

      Силы пробовать на воле».

      «Ладно», – думает Иван

      И в пастуший балаган[7]

      Кобылицу загоняет,

      Дверь рогожей закрывает

      И, лишь только рассвело,

      Отправляется в село,

      Напевая громко песню:

      «Ходил мо́лодец на Пресню».

      Вот он всходит на крыльцо,

      Вот хватает за кольцо,

      Что есть силы в дверь стучится,

      Чуть что кровля не валится,

      И кричит на весь базар,

      Словно сделался пожар.

      Братья с лавок поскакали,

      Заикаяся вскричали:

      «Кто стучится сильно так?» —

      «Это я, Иван-дурак!»

      Братья двери отворили,

      Дурака в избу впустили

      И давай его ругать, —

      Как он смел их так пугать!

      А Иван наш, не снимая

      Ни лаптей, ни малахая,

      Отправляется на печь

      И ведёт оттуда речь

      Про ночное похожденье,

      Всем ушам на удивленье:

      «Всю я ноченьку не спал,

      Звёзды на́ небе считал;

      Месяц, ровно, тоже све́тил, —

      Я порядком не приметил.

      Вдруг приходит дьявол сам,

      С бородою и с усам;

      Рожа словно как у кошки,

      А глаза-то – что те плошки!

      Вот и стал тот чёрт скакать

      И зерно хвостом сбивать.

      Я шутить ведь не умею —

      И вскочи ему на шею.

      Уж таскал же он, таскал,

      Чуть башки мне не сломал,

      Но и я ведь сам не промах,

      Слышь, держал его как в жо́мах[8].

      Бился, бился мой хитрец

      И взмолился наконец:

      «Не губи меня со света!

      Целый