Футбол без цензуры. Автобиография в записи Игоря Рабинера. Игорь РабинерЧитать онлайн книгу.
а я человек открытый, и мне было сложнее. Порой мне нужны были слова утешения, но у него другой характер. Он переживает, но молчит.
Хорошо, у нас есть несколько пар друзей, которые приезжали, поддерживали. Например, Саша Маньяков, друг детства Вадика и крестный Полины, и его жена. Спасибо им большое. Знаю, в день операции Саша в Нижнем Новгороде, где он тогда работал, в церковь пошел, свечку поставил…
И это же надо, чтобы операция совпала со стыковыми матчами с Уэльсом. Мы полетели в Мюнхен с моей мамой и Полиной, а Вадик к нам со сбора прилетел. На что я, честно говоря, не надеялась. Даже при том, что знала, как к нему Ярцев хорошо относится, не думала, что он его со сборов перед такими важными матчами отпустит. Работа есть работа. По-моему, только за день до прилета муж сказал, что приезжает. Хороший человек Георгий Александрович…
Правда, в день операции бродим по Мюнхену, ждем, места себе найти не можем – и вдруг звонок с Первого канала: «Как у вас с дочкой, закончилась ли операция?» Мы не можем понять, откуда информация всплыла. А потом оказывается, что Ярцев успел рассказать об этом в программе «Доброе утро» на том же Первом канале.
У меня к нему никаких вопросов: Вадик же не предупредил тренера, что не надо рассказывать о причине его отъезда, а тот и сказал правду. Это было простое недопонимание, уж точно не со зла. Но в тот момент я в шоке была. У нас даже мама Вадика не знала, что мы на операцию уехали! Не хотели никого лишний раз волновать!
Мне ведь начали звонить даже в больницу, нашли меня там, в Мюнхене. Корреспонденты на ресепшен пробивались, просили меня позвать. Врачи ничего понять не могли, кто такая эта Евсеева, что такое творится. Но я ни с кем не разговаривала – вообще не до того было.
День операции помню по минутам. Ведь это невероятно, когда такое с твоим ребенком происходит и ты должна подписывать бумаги насчет возможности летального исхода. И мы вместе с Вадиком их подписывали, и вы можете представить его состояние. Ну и высказался он в камеры после ответного матча с Уэльсом. В таком еще и не то крикнешь…
Полине дали какое-то успокаивающее лекарство и увезли. У меня была ужасная истерика, немецкие врачи со всем их самообладанием не выдержали и предупредили: «Если она сейчас не угомонится, мы ее выведем из клиники». Это не передать словами, только мать может чувствовать, что это такое – когда твоего ребенка увозят на операцию на сердце и неизвестно, что будет, привезут ли его назад живым. Ведь это – сердце, и его останавливают!
И уж совсем мне стало плохо, когда Полину привезли назад через 15 минут после того, как увезли. Думаю – ну как же так?! Когда из дома выходишь и возвращаешься – это плохая примета. Вот и тут я о том же подумала. А все потому, что операционная не была готова.
Операция длилась шесть часов. Это был ад. Ведь нам говорили – часа три, максимум четыре. Мы пришли в гостиницу, я говорю: «Наверное, мне надо поспать, время быстрее пройдет». Но куда тут заснуть! Если бы сильнодействующие таблетки были, то еще да, но когда их нет…
Тогда всем