Степная сага. Повести, рассказы, очерки. Валерий ЛатынинЧитать онлайн книгу.
в такой же темной, как и комод, деревянной раме. От комода к печке-голландке, перегораживающей комнату на две половины, протянулся метра на четыре самодельный лоскутный половичок. С одной стороны от него громоздится рыжий, местами взрыхленный древоточником, двухстворчатый платяной шкаф и покрашенная суриком металлическая кровать-полуторка; с другой – впритык друг к другу притулились два венских стула, раскладной деревянный стол, на котором стоят патефон, коробка с пластинками Апрелевского завода, пузырьки с лекарствами, лежат два пузатых и ветхих фотоальбома, очки в роговой оправе с привязанной к дужкам резинкой.
К столу придвинута узкая солдатская койка. Над ней единственным многоцветным пятном выделяется немецкий гобелен с изображением леса, криницы, домика лесника и девочки, кормящей олененка травой из корзинки. По стенам комнаты, там и сям, где возможно подойти поближе, развешаны в самодельных рамках, покрашенных тем же, что и кровать, корабельным суриком, наборы разномастных черно-белых фотографий. На подоконнике, возле солдатской койки неумолчно «побрехивает» однопрограммный радиоприемник в посеревшей от въевшейся пыли пластмассовой коробке.
Вот и все убранство жилой половины этого крохотного сельского дома. Собственно, и не дома даже, а кухни-летницы, как называют на Дону, то есть помещения для летних хозяйственных нужд – приготовления пищи, корма для скота и птицы, всяческих заготовок и консерваций на зиму. В станице такое строение является важным придатком к основному дому.
Для Якова Васильевича и Оксаны Семёновны Серединых летница – их последняя обитель после продажи куреня и половины подворья. Умаялись старики вести большое хозяйство, да и не нужно оно стало. Дети выросли, выучились, разъехались по городам. Живут без нужды. А старикам для себя много ли нужно? Жаль, конечно, и сада, и виноградника, и более просторного куреня, где много лет обитала их большая шумная семья. Да ничего не поделаешь. Молодость все под себя норовит подгрести, а старость – от себя. Закатывается жизнь стариков, как солнце за Донецкий кряж. Видать, отбегали свой земной срок, отработали, отбедовали? Пора и на покой. Оксана Семёновна еще более-менее крепится, держится из последних сил, а Яков Васильевич совсем сдал, не осталось сил даже подняться с кровати.
Громко и назойливо ведет отсчет утекающим секундам яркий будильник, похожий на молодого и задорного станичного кочета. В унисон с петушиной прытью будильника не умолкает «брехунок» – радиоприемник на подоконнике, оглашая комнату то визгливыми завываниями на непонятном языке, то бесстрастными голосами дикторов, вещающих известия о сваре между депутатами и президентом России.
Оксана Семёновна колдует у печки, выгребая совком еще теплую жужелку от перегоревшего угля. Новый день занимается за окошком, начинать его нужно, как всегда, с растопки печи, приготовления завтрака.
– Зараз чайник поставлю, – говорит она, обращаясь к мужу. – Погреем тебя чайком. Озяб, поди, утром? Выстыло в хате.
Яков Васильевич молча ворохнулся