Сундук безумного кукольника. Нина ЯгольницерЧитать онлайн книгу.
долговязый тип и покрасневшими глазами смотрел в жерло пустой курительной трубки так, словно на ее дне слоем пепла лежала его собственная жизнь.
Тони вздохнул и двинулся к скамейке.
– Сэр, – смущенно пробурчал он, откашлялся и добавил строже, – сэр, в парке клиники курить нельзя, здесь гуляют пациенты.
В старинном тенистом дворике сейчас не было ни пациентов, ни даже кота Ирвинга, любимца Тони. К тому же предполагаемый нарушитель не делал никаких попыток закурить, однако поднял на уборщика усталый взгляд и безропотно сунул трубку в карман.
– Простите, – прогнусавил он с заметным гэльским акцентом.
Тони покачал головой, привычно чувствуя себя бестактной сволочью. Черт… Ревели бы себе в палатах, у медсестер под присмотром… Пробубнив что-то в духе "не буду вам мешать", он уже направился обратно к урне, где менял пакет, когда вслед ему раздался тот же гнусавый голос:
– Они не будут ее лечить, брат.
Уборщик остановился, мысленно застонав. Не надо. Вот только не надо сейчас переться назад и выслушивать этого типа. Плавал ведь, знает… черт. А сам уже оборачивался, готовый сказать какую-то чушь про современную медицину, про веру и необходимость быть терпеливым. И застыл, глядя в светло-зеленые глаза, полные холодного отчаяния. А тип криво усмехнулся и почти слово в слово процитировал поспешные мысли Тони:
– Врач говорит, нужно быть терпеливыми и положиться на природу. А лечить не надо, это не лечится. Очень утешает… В прошлый раз мне сказали то же самое, разве что положиться предлагали на милость Божию.
Тони неуклюже пошуршал так и не раскрытым пакетом для урны. Он уже размышлял, предложить типу воды или просто вежливо ретироваться, когда от дверей послышалось радостное "Папа!". Псих вскочил, разом растеряв свое мрачное ожесточение. Прямо к скамейке неслась девчушка лет пяти, размахивающая печеньем.
– Пап, смотри, что мне тетя Карен дала! Это она сама испекла! – тараторила девочка на бегу и вдруг резко остановилась в нескольких шагах от распахнувшего объятия отца.
– Нет, – строго отрезала она, поднимая печенье, будто судья красную карточку, – мама сказала, что меня брать на ручки нельзя. Ты заразишься и будешь очень страшно болеть! – она перевела взгляд на Тони и церемонно добавила, – здрасьте, сэр! Я Эйнсли!
А незадачливый курильщик на миг сжал дрожащие губы и мягко проговорил:
– Хорошо, я не буду тебя брать на ручки, обещаю. Поехали домой.
– Поехали, – Эйнсли откусила еще печенья и нахмурилась, – папа, а ты что, плачешь? Ну пап… – в голосе девочки прорезалась заботливая нотка, – ты чего? Не обижайся! Хочешь печенье?
– Да что ты! Ешь, ешь, милая. Я вовсе не плачу, – псих скованно улыбнулся, будто опасаясь, что на губах разойдутся невидимые швы, – просто, видно, цветет что-нибудь неподалеку…
– Аллергия, – со знанием дела напомнила малышка.
– Да, верно. Беги к машине, – псих забрал у дочери ярко-малиновый рюкзачок и повесил на мускулистое плечо, а уборщик вдруг заметил, как из-под рукава футболки проглянула вертикальная татуировка "Эйнсли", художественно обвитая листьями плюща. Псих же обернулся к Тони:
– Бывай, брат. Ты уж меня прости за болтовню, это я так, в сердцах, – и уборщик сконфуженно кивнул, снова ощущая, как покалывает в висках от немого отчаяния в прозрачно-зеленых глазах.
Эйнсли зашагала рядом с отцом к стоянке, на ходу жуя печенье и деловито лопоча:
– И еще надо купить для Лоли кошачью еду! Папа, а я тут видела кота! Его зовут Ирвинг, он толстый, и его можно гладить…
Тони задумчиво почесал переносицу и двинулся к служебному входу: донельзя захотелось кофе и закурить, хотя он бросил два года назад. А еще поневоле подумалось, что он давно обещал сводить дочь в парк аттракционов и все откладывал…
В кухоньке для персонала он застал Карен, старшую медсестру. Та только что вышла на обеденный перерыв и распаковывала коробку с домашней снедью.
– Здорово, Тони. Перекусить хочешь? – добродушная и упитанная Карен всегда и всех подозревала в нездоровых привычках и норовила угостить "нормальной едой". Уже протягивая уборщику бутерброд, она нахмурилась, – ты чего кислый? Снова у матери давление?
Тони принял бутерброд и вздохнул:
– Да нет, слава Богу. Так… Девчушку только что видел. Из этих, ну… безнадежных. Отец аж стеклянный весь, бедняга. Говорит, лечить не берутся, бесполезно, мол. А по девочке и не скажешь, веселая такая, шустрая. Эйнсли звать.
А Карен вдруг тепло улыбнулась и оперлась локтями о стол:
– Резвушка, а? Она дочурка нашей Мэгги Шарп из травматологии. Такое дите славное – мне аж еще одного спиногрыза хочется, как с ней повожусь. Только куда мне?
Тони оторвался от еды:
– А что с ней? Совсем плохо дело, раз отцу ее даже трогать нельзя?
Карен усмехнулась и отхлебнула кофе:
– Да ветрянка у нее. Чушь на постном масле. Просто Дон в детстве ветрянкой не болел, а у взрослых это