Мир Гаора. 5 книга. Ургайя. Татьяна Николаевна ЗубачеваЧитать онлайн книгу.
ничего не сказал! Представляешь?! Монеты с купюрами у меня! А Рыжий тю-тю!
– Понял, – согласился он.
Он действительно понял. И представил. И задохнулся на мгновение от ожёгшей его злобы. Сорвать такую операцию! Такого прокола у него ещё не было. И виновный в этом, идиот, психованный садист, выродок, извращенец, должен, обязан заплатить ему за унижение провала! И заплатит. Полной мерой…
…Но тогда он, разумеется, сдержался. Довёл разговор до конца, засыпал Фрегора всякими мелочами, дружески распрощался и вышел. Фрегору ехать домой, в Королевскую Долину, готовить отчёт, а ему на работу, по своим делам. И, разумеется, ни на какую встречу он не поехал, а отправился на автодром и там периода два, если не больше, гонял по самым сложным и головоломным в прямом смысле трассам, сбрасывая злобу и прочищая голову. Да, кодировку с Фрегора он не снял и снимать не будет. И дело не в мести. Просто… это неразумно. Теперь Фрегор уязвим. Любой эмоциональный стресс выбьет его из пограничного состояния в… заграничное. А попросту в сумасшествие. Явное и подлежащее лечению. И разумеется, в клинике Ригана. Откуда ещё ни один поступивший туда не выписался. Хотя у Ригана слава великого психиатра, может, именно поэтому. Предоставим Фрегора его судьбе, отдадим на волю Огня. Так говорили предки, оставляя голого соплеменника в ночной зимней степи. Захочет Огонь – осуждённый спасётся. Не захочет – будет съеден волками. Или замёрзнет. Одно из двух. И да будет так.
* * *
Дамхар. Усадьба Корранта
572 год
Зима
4 декада
7 день
Когда стемнело, пошёл снег. Ещё днём белёсое небо с ярко-красным и словно мохнатым солнцем стало затягивать тучами. Поднялся ветер. На усадебном дворе он почти не чувствовался, только с крыш посыпались облака снежной пыли.
– Слава Огню, ты дома, – сказала Гройна, расправляя шторы на окне в кабинете.
– Да, – ответил, не отрываясь от бумаг, Коррант. – Вот аггел, как не вовремя. Мне завтра в рейс.
– Отложи.
– Придётся.
Он швырнул карандаш и откинулся на спинку кресла. Старого, почти старинного, почти родового, увезённого им в свою новокупленную усадьбу из отцовского, вернее, дедовского дома, часть его выдела. Из-за этого кресла, в общем-то, дешёвого, сработанного прадедовым рабом-столяром, и потому почти признанного родовым, а не нажитым имуществом, разгорелась тогда нешуточная свара. И всякий раз, вспоминая о том, как его выделяли, Коррант испытывал удовольствие. В общем-то, он отстоял себя, получил почти всё, что хотел, на что он мог рассчитывать, не доводя до публичного скандала и суда. Суд, впрочем, был никому не нужен, потому и разошлись миром.
Гройна, ещё раз поправила шторы, подошла и села на подлокотник. Кресло протестующе скрипнуло.
– Ну же, Ридург, улыбнись, всё не так страшно. Выкрутились же.
– Ещё не до конца, – Коррант опёрся затылком на тёплую руку Гройны и прикрыл глаза. – Ближайшие завозы пойдут в покрытие долгов,