Мир Гаора. 5 книга. Ургайя. Татьяна Николаевна ЗубачеваЧитать онлайн книгу.
трясёт он головой, – откуда вы? Вас за что сюда? Это я…
– Ты, ты… Пошли.
– Ну же, Гаор, переставляй ноги…
Нянька и Мокошиха одновременно вздрогнули и подались вперёд. Еле заметно дрогнули веки, как лёгкая рябь пробежала по неподвижному лицу.
– Ну, началось, – вздохнула Нянька.
– Нашли они его, – кивнула Мокошиха.
– Далеко он ещё.
– Подождём, пока к черте доведут.
…Он никак не мог поверить, что Кервин и Стиг рядом, но… да, они умерли, понятно, что они за Огнём, но не место им в Коргците, они-то… да, праведники, им место в Эрлирзии – саду праведников, и почему они такие горячие, живые… Живые?!
– Ребята…
– Ты шагай, давай.
– Жук, прости меня, это я виноват.
– Заткнись, мозги в заднице.
– Всегда знал, что ты дурак, но чтоб до такого… Нашёл, где спать.
– Кервин, я не спал, я… я предатель, стукач…
– Адвокат, он ещё и психом стал.
– Он всегда им был. Давай, шевелись, дохлятина строевая.
Лёд под ногами. Там, в его глубине, кривятся, гримасничают утрамбованные чужие и в то же время знакомые лица. И он вдруг ощущает, как ему холодно, как он промёрз. Как тогда, в пресс-камере, когда отключили отопление, и они грелись общей свалкой, а его положили вниз, подо всех, чтобы согреть своими телами, своим теплом.
– Ребята, как вы сюда? Вам же нельзя…
– Когда нельзя, но очень нужно… – смеётся Кервин. – Как там дальше, Адвокат?
– Причинение вреда для предотвращения большего вреда входит в пределы необходимой самообороны, – смеётся Стиг.
– Ребята…
– Очухался? – подчёркнуто заботливо спрашивает Стиг. – Может, сам пойдёшь?
– Нет, – сразу вмешивается Кервин, – сам он не дойдёт.
Он идёт между ними, закинув руки на их плечи, на подгибающихся ногах, временами бессильно повисая, и их руки, сильные и горячие, поддерживают его, не давая упасть. Он плачет, чувствуя, как обмерзает лицо, плачет от боли, стыда и… и радости.
– Ребята, простите меня, это я… я подставил вас…
– Бредит? – озабоченно спрашивает Кервин.
– Возможно, – кивает Стиг. – Но ты его пьяного не слушал, он такое выдавал… уши вяли. Сейчас ещё ничего.
– Ребята, я не пьяный.
– Не знаю, не знаю. Спиртным от тебя несёт. Редактор, чувствуешь?
– Чувствую. Немного, но его развезло.
– Сажай его, я ему уши натру.
Они останавливаются, и его сажают на лёд, нестерпимо, обжигающе холодный, и горячие, ставшие необычно сильными руки Жука трут ему уши. Но у Жука никогда не было таких рук.
– Жук, это ты?
– А кто же ещё. Ну, очнулся? Вставай и пошли.
Он встаёт сам, ну, почти сам, и они идут дальше. И он уже может их разглядеть. Они… они совсем такие, как раньше. Кервин в своём неизменном костюме, без галстука, в вязаном жилете под распахнутым пиджаком. А Жук… в костюме, адвокатском, с галстуком, и… и никаких следов… Так что… как же это?
– И что на мне нарисовано? – интересуется