Кана. В поисках монстра. Роман КожухаровЧитать онлайн книгу.
скепсис тут же не разделил Агафон, одержимый духом противоречия Кузе. В СВТ «Огород» он числился секретарём и вёл протоколы собраний.
Белые одежды дозволялись в товариществе лишь этим двоим, ибо оба были кандидатами: Кузя – физико-математических, а Агафон – филологических наук. Ибо оба были служители: один – Слова, другой – Числа, словно реинкарнации двух воюющих войск, этакие один на один – богатырь-схимонах Александр Пересвет и непобедимый мастер школы «бонч-бо» Мурза Челубей. Сойдясь, вмиг начинали спорить, по поводу и без, не говоря о собраниях товарищества, где гвоздём повестки дня всегда значилась дуэль между двумя непримиримейшими.
Вот и на Кузин коммент Агафон с жаром возразил, что ни один учебник алгебры не запрещает объединять предвыборный марафон и исследовательскую экспедицию. Наоборот, всё богатейшее собрание исторических и литературных примеров походов – ахейцев за Еленой и аргонавтов – за руном, скитания одиссеевы и Энея, второго – в переложении Вергилия и Котляревского, а потом – первого и Алигьери, в переложении второго, экспедиции Искандера и крестоносцев, русские хождения за три моря и по мукам, наконец, новейшие психоделические трипы Охотника Томпсона и Венички Ерофеева – в подавляющем большинстве своём руководствуются идеей начатка, то есть, верховной власти, не избегая при этом насущной, разносольнейшей в ассортименте исследовательской деятельности.
– Да да Винчи еще говорил: «Нельзя хотеть невозможного!», – гулко стращал счетовод великой тенью титана Возрождения.
– А вот Хлебников говорил с точностью до наоборот: «Хоти невозможного!», – с места в карьер, с пафосом парировал секретарь.
Кузя в ответ заявил, что слоганы дебилов ему не указ, Агафон в накладе не остался и заявил, что ему, соответственно, не указ слоганы итальянских извращенцев. Кузя, не согласившись с доводом оппонента, заехал Агафону в ухо, тот тут же двинул счетоводу по сопатке. И понеслось: сойдясь в рукопашной, кандидаты нещадно друг дружку тузили и валяли в пыли, превращая крахмальную белизну своих рубашек в бурые лоскуты…
Ормо их разнял… Как щенят, растащил, хотя оба были немаленькие дяденьки: счетовод сухопарый, но жилистый, маслатый, а секретарь до похода, вообще, склонен был к полноте.
За загривки их держит, точно отряхивает, и терпеливо так урезонивает, что первый, мол, не был дебилом, а второй – извращенцем. И произносит это так, словно виделся с обоими время назад. Его голосу, вообще, была свойственна непререкаемая убедительность. Что-то неуловимое в тембре. Говорил он не то чтобы мало, а скупо… Озвучивал факты. Или «да-да, нет-нет». В любом случае, спорить с Ормо желания не возникало. Вот и тогда слова Ормо были восприняты, как свершившееся.
– Не о чем спорить… – молвил Ормо. – «Нельзя хотеть невозможного» – то самое, что и «Хоти невозможного».
– Короче, полный палиндром!.. – выдохнул Агафон, отряхивая безнадёжно испачканную одежду.
Неистовые ревнители уже стояли на ногах, как нашкодившие