Адриан. Михаил ИшковЧитать онлайн книгу.
по форме и «приземленные» (как выражался философ) по смыслу. Отцов-сенаторов настораживало увлечение императорского воспитанника игрой на цитре и рисованием. Старый Фронтин по этому поводу обмолвился – Нерон тоже начинал с рисования…
Окружение императора особенно возмущали рассуждения Адриана о безусловном предпочтении мира перед войной. Его утверждение, что любая война кончается миром и естественное право должно основываться на силе закона, а не кулака, было тут же доведено до сведения цезаря и вызвало резкую отповедь императора. Траян заявил племяннику, что все они – поклонники мира, но мира на римских условиях. В этом и состоит естественное право, потому что естественное право Децебала и даков заключается в том, чтобы принудить Рим принять их условия. То же касается и Парфии, и вообще всего на свете.
Изредка дядя, доведенный до бешенства выходками племянника, позволял себе выразиться об Адриане как о «конченом человеке». Успокоившись, менял гнев на милость и в ответ на упреки недоброжелателей Адриана, требовавших его отставки и ссылки, отвечал: «Парень неплохо проявил себя как трибун легиона и вообще он добрый малый». Недоброжелатели доказывали императору, что тот неверно оценивает Публия Адриана. Молокосос не так прост, он дерзок и своеволен. Доброжелатели, среди которых самой доброжелательной и активной была Помпея Плотина, убеждали Траяна взглянуть на племянника непредвзято, с государственных позиций.
Ее усилия не пропали даром. С годами Адриан укрепился как в постыдных для римской чести утверждениях, так и в устройстве государственных дел, которые многие в Риме считали не более чем «делишками» рвущегося к трону претендента.
…Как-то Адриан доверительно признался Ларцию, что очень жалеет, что Волусия, прежняя жена Лонга, досталась префекту. «Грубому солдафону», – уточнил префект. «Это ты сказал», – парировал Адриан.
…А вот до Зии императорский родственничек сумел-таки добраться.
Адриан был среднего роста, строен и мог бы быть приятен на вид, если бы не крупные оспины, уродовавшие нижнюю часть лица. Он прикрывал их небольшой курчавой бородкой. Глаза приятные, серовато-зеленые, в то же время взгляд отличался некоторой напряженностью, словно Публий постоянно ожидал насмешек и пренебрежения. Когда такое случалось, он щурился, краснел и впадал в наглость, а нередко и в хамство. Физически он был силен не менее дяди. В первые дни их знакомства Ларций в присутствии Адриана обычно сразу терялся. Публий имел глупую и бездарную привычку засыпать собеседника нелепыми вопросами и, если тот мешкал с ответами, самому отвечать на них. Его манера вести беседу подавляла, он порой интересовался тем, о чем собеседник не имел никакого представления или хотел вовсе забыть и не вспоминать. Публий, очевидно, считал себя вправе ставить человека в тупик. А то еще хуже – сам начинал признаваться в таких пороках, которые нормальные люди старались упрятать подальше. Его искренность и доверительность порой напоминала игру. Принимая во внимание величину его фигуры и крепость мышц, он был похож на тигра,