Бульдоги под ковром. Василий ЗвягинцевЧитать онлайн книгу.
но за двадцать пять минувших (с шестьдесят шестого по девяносто первый) лет оно ничуть не испортилось. И штабеля денег оказались на месте, и бланки документов. Не то чтобы я не верил правдивости записок Алексея, но все равно удивительно…
Пожалуй, и в самом деле, имея такую базу, в годах нашей ранней юности можно было устроиться неплохо. Алексей тогда сразу отмел эту идею, а я, наверное, еще подумал бы и подумал. Обосноваться а-ля новый граф Монте-Кристо, пожить в раннебрежневской Москве в свое удовольствие, а в точно исчисленный момент слинять за рубеж. Вполне конкурентоспособный вариант в сравнении с прочими превратностями минувшей жизни.
Самым же ярким следом пребывания здесь Берестина оказался аккуратно затушенный в пепельнице окурок папиросы. От него еще пахло свежим дымом… До сих пор эмоционально не могу свыкнуться со спецэффектами временных переходов.
Ирина вошла в комнату, и я в очередной раз – так и не привык за годы наших странных отношений – ощутил мгновенный сердечный спазм. Где-то там, в дальних комнатах, у нее имелась своя гардеробная, необходимая принадлежность агентурной работы. Вот она ею и воспользовалась, вполне мотивированно – до утра далеко, в квартире жарко и зимний костюм явно стесняет. Но надела-то она не абы что, а зеленовато-золотистое платье-сафари, очень похожее, а может, и то самое, в котором принимала меня на даче у лесного озера… В незабвенное лето моего возвращения с Перешейка.
Не думаю, что специально, но совпадение получилось многозначительное. Последний, будем считать, намек судьбы.
Мы о чем-то вполне нейтральном заговорили (нейтральном по отношению к одолевавшим меня мыслям), но по ее тону я чувствовал, что все происшедшее, особенно инцидент в переулке, выбило ее из колеи. Не то чтобы она напугалась, как раз держалась Ирина вполне здорово, а скорее расстроилась. Вот если бы мы попали в свое время… Теперь же, после так тщательно подготовленной и все же неудачной попытки вернуться, перспективы грядущего представляются ей… Ну, для простоты скажем – невеселыми. А с другой стороны, чего ей-то, наименее связанной с нашей реальностью, так уж горевать? Я вот почувствовал скорее облегчение. Возвращения я, признаться, давно опасался, плохо представляя себя в забытой уже роли «маленького человека». А уж теперь и вообще. Если то, что там, на улицах города, – наше близкое будущее, так увольте! Пусть магазины, очереди за водкой, постоянная готовность стрелять быстрее, чем думать, и вообще разлитое в воздухе предчувствие гражданской войны…
Разговаривать-то мы с ней разговаривали, я что-то объяснял, успокаивал, вселял надежды, но параллельно размышлял о своем, а вдобавок смотрел на поблескивающие тонким нейлоном колени Ирины и чувствовал, как нарастает во мне непреодолимое к ней влечение.
Слишком все сошлось одно к одному. То, что мы с ней впервые за год остались по-настоящему одни, одни на всем здешнем белом свете, избавленные от постоянно ощутимого присутствия друзей, а особенно Алексея;