Мы-Погодаевские. Михаил Константинович ЗарубинЧитать онлайн книгу.
таяла и таяла страна.
И как же удивились мы однажды,
Когда к Москве фашисты подошли,
И как из нас был растревожен каждый,
Хотя мы жили от войны в дали.
И первые листочки-похоронки
В деревню почтальонша принесла…
Мы осознали, что нельзя в сторонке
Стоять: даешь колхозные дела!
Костенков Яков (Погодаев)
Охотником отменным был,
Он из двустволки, не гадая.
Влет селезней весенних бил.
Призвали в армию. Танкистом
После коротких курсов стал,
И под Смоленском в поле мглистом
Фашистский танк он увидал.
Сидел в том танке наглый Якоб,
По-русски – Яков) и курил
Сигарету. Он почти без тягот
Европу в танке покорил.
Имел сражений опыт крупный,
Легко противника громил.
По результатам совокупным
Его сам фюрер наградил.
Но ведь и Яков шит не лыком,
Имел отличный глазомер,
Но он в сомнении великом
Подрастерялся не в пример.
О, Яков, Яков! Ты по людям
Ни разу не стрелял пока,
И мы винить тебя не будем
За то, что оробел слегка.
В бою решают все мгновенья —
Не ты его – так он тебя…
Здесь непростительны сомненья,
Знай, успевай-ка, жизнь любя.
И немец Якоб хладнокровно
Влепил в танк Якова снаряд.
Пульс у фашиста бьется ровно
Привычно торжествует взгляд.
Горит наш Яков. В люк танкисты
Ныряют дальше от греха,
А немец Якоб глазом льдистым
Смотрел и мимо громыхал…
И Яков, спрятавшись в воронке,
Вдруг понял: жалость! Но черт с ней.
Ведь на родимой он сторонке
Бил влет залетных селезней.
И только бы в живых остаться,
Танк получить и сесть в него
Еще придется повстречаться —
А там посмотрим, кто кого!
Полынной горечью пахнуло
Родной, желанной, и теперь,
Как будто детство распахнуло
Давно закрывшуюся дверь,
И, дыбясь, встала память детства
Виденьем прожитых годов:
«земля – отцовское наследство» —
Гудит от цокота подков.
Святого детства вспомню время,
И сердце болью сдавит вдруг…
Смотрю – бежит босое племя
За лошадьми на дальний луг,
И вот уж слышу – по проселку
Телеги жалобно скрипят.
И вижу синюю футболку:
Ведь это я среди ребят.
С полей к гумну снопы мы возим,
Совсем почти как мужики,
Бороним, косим, сеем озимь,
Отцы – на фронте, братья тоже,
И к Сталинграду фрицы прут,
И похоронки нас тревожат.
И так тяжел