Быль и небылицы или фантастика реальности и реальность фантастики. Геннадий Александрович РазумовЧитать онлайн книгу.
взглянула на нового знакомца, широко раздвинула губы в улыбке, затем одной рукой, задрала полы своей короткой юбки и быстро стянула с себя фиолетового цвета трусики. Вслед за этим она другой рукой крепко схватила его пальцы.
– Раздвинь мне половинки, – настойчивым тоном потребовала она и сильно потянула его к себе.
Резко отшатнувшись от тахты, покраснев щеками до ушей, он с большим усилием вырвал из ее рук свои пальцы и спрятал их за спину. Неловкость происшедшего усилилась грохотом разлетевшихся по полу шашек, которые он нечаянно задел локтем.
А девчонка, как ни в чем не бывало, нехотя поднялась, подняла кверху трусы, поправила на юбке оборки и недовольно бросила:
– Ну, ладно, я пойду.
Долго после этого события он не мог прийти в себя от потрясения.
Прошло еще несколько лет пока ему довелось снова столкнуться с не слишком уж интересовавшим его, но и не очень легко решавшимся половым вопросом.
В жаркий летний день на подмосковном пляже, полном загорелых и обгорелых тел, после долгого барахтанья в воде он лежал на спине, положив руки под голову, и жмурил глаза от бьющего в глаза полуденного солнца. Но вдруг нечто более сильное, чем дневное светило, ударило в его прикрытые веки. От неожиданности у него не только глаза распахнулись, но и рот широко открылся.
Нет, она не была голой, ее влажное тело плотно облегал цветастый пестрый сарафан, это под ним ничего не было. А сарафан, наверно, служил прикрытием, когда, выйдя из воды, она стягивала с себя мокрый купальник.
Тонкие пальчики ее узких ступней почти касались его коротко стриженой головы, а выше них за коленями поднимались гладкие овальности-округлости матово загорелых икр, бедер и…
Конечно, эти два бугорка, соединенные (разъединенные?) загадочной узенькой щелкой не произвели бы на него такого большого впечатления, если бы… Если бы вокруг них не было того легкого нежного пушка, редких коротких рыжеватых волосиков, подсвеченных солнечными лучами, пробивавшимися сквозь тонкую ткань подола. Впервые увидев эти ростки пробуждавшегося подросткового девичества, он впервые ощутил то непонятное и непривычно острое волнение, которое позже стало частенько его одолевать и все больше становилось ожидаемым, желанным, тревожным.
В сильном смущении и стыдливом смятении он крепко закрыл глаза и, привстав, круто повернулся на бок.
С другой, противоположной, стороны сильный и грубый удар по его детской невинности был нанесен однажды летом, когда они, трое соседских мальчишек, залезли на чердак недостроенной дачи Коки. Под кровлей из осиновой щепы было жарко, душно, темно и немного страшновато. Вдруг самый старший из них Валька вытащил из ширинки ту самую свою штучку. «Вот дурак, – подумалось ему, – не мог что ли на улице пописать».
– Давайте, хуй дрочить, – сказал Валька, заставив нашего героя вздрогнуть от неожиданности, вызвав кроме непонимания и удивления еще какое-то странное новое чувство. То ли стыда, то ли волнения.
А второй мальчик Кока, тоже не достигший еще подросткового возраста мастурбации,