Французский поход. Богдан СушинскийЧитать онлайн книгу.
И, пожалуйста, отодвиньтесь от кровати, в противном случае я могу подумать, что вы пытаетесь соблазнять меня.
– Конечно, – постарался он произнести это слово со свое-образным саксонским акцентом, свойственным Лили.
Д'Артаньян отодвинулся, склонился на стол и долго сидел молча, не шелохнувшись. Затихли голоса в соседней комнате. Отзвенел смех в комнате напротив. Еще через полчаса тишину пансиона прорезал визг девушки в другом конце этажа, а затем, в сопровождении шотландца, по коридору важно прошествовала леди Стеймен. С их появлением на этаже все замерло.
– Если я услышу до утра хотя бы один возглас, все вы будете наказаны! – грозно объявила англичанка.
В полном молчании прошел час, тягостно потянулся другой…
– Вы спите, баронесса?
– Нет. Но вы не должны разговаривать со мной.
– Еще через час он услышал ее ровное дыхание. Девушка безмятежно спала.
– Д'Артаньян тут же склонился над ней, убедился, что она уснула, и едва слышно прикоснулся губами к щеке. Только этот, почти отцовский поцелуй он и мог себе позволить.
– Это нечестно, граф, – так же ровно, бесстрастно заметила баронесса, повергнув д'Артаньяна в изумление. – Могу подумать, что вы не рыцарь, не человек слова. Это было бы ужасно.
– Естественно.
3
Неспешной, величественно-усталой походкой полководца, который только что вернулся из-под Грюнвальда, король Владислав подошел к похожему на трон креслу, сел в него и, ухватившись руками за подлокотники, несколько минут охватывал зал взглядом. Он всматривался в него с выражением исключительной важности принятого им решения, которое предстояло огласить перед множеством знатных людей страны, цветом ее воинства.
– И все же я должен начать эту войну! – бросил он в пустоту зала. – Начать и победить в ней!
Король прислушался к собственному голосу. Именно так, спокойно и грозно, будет звучать этот голос, когда он сообщит о своем решении сейму. Спокойно, величественно и грозно…
Поводом для объявления войны послужит, конечно же, договор Польши с Венецией. Но это скорее повод для правителей самой Венеции. Королевская дань вежливости – и не более того. На самом деле он, Владислав IV, давно вынашивал мысль об этой войне. О великой священной войне против Османской империи. Войне, которую Европа должна с благодарностью воспринять и с такой же благодарностью поддержать.
Польские рыцари, наследники славы Грюнвальда, – король наклонился и поискал глазами портрет Ягайла, – выступят против могущественной Порты, и, во славу свою, пойдут на смерть, как и подобает воинам Христа, защитникам христианства во всем мире. Они предстанут, должны предстать, перед Европой и перед Историей как избавители от «османской чумы», которая постоянно нависает над всем югом и востоком Европы, проникая все дальше и дальше в глубь ее, по Днепру, Бугу, Днестру, Дунаю, чтобы рано или поздно подступить к Варшаве, Вене, Праге, Парижу… А возможно, и к Риму.
При мысленном упоминании о Риме король весь