Несерьезная педагогика. Януш КорчакЧитать онлайн книгу.
ведь бороду бреют, а она растет.
– У некоторых солдат бороды вот такие, до пояса, как у евреев. Почему?
– Обычай такой. А англичане даже усы бреют.
– А правда, что у немцев много евреев?
– И у немцев есть, и русские евреи есть, и евреи-поляки.
– Как это – евреи-поляки? Это что же, поляки, значит, евреи?
– Нет, поляки – католики. Но если кто говорит по-польски, хочет, чтобы полякам было хорошо, желает им добра – тот тоже поляк.
– Моя мама была русинка, а папа – поляк. А мальчики по отцу считаются… А вы знаете, где Подгайцы? Мой отец оттуда.
– Сколько лет твоему отцу?
– Сорок два было, а теперь сорок пять.
– Тогда тебя отец может и не узнать – ты сильно вырос.
– Я сам-то его узнал бы.
– А фотографии у тебя нет?
– Откуда! Но есть солдаты, на него похожие.
Тихо. Вечер – время необычайной важности для ребенка. Чаще всего – воспоминания, часто тихие раздумья и спокойные беседы шепотом. То же – в Доме сирот, то же – в летнем лагере.
– Вы пишете книгу?
– Да.
– Это вы сами написали мой букварь?
– Нет.
– Так вы его купили?
– Да.
– Наверное, полтину отдали.
– Нет, всего двадцать пять копеек.
Опять тишина. Закуриваю.
– А правда, что серой можно отравиться?
– Можно. А что?
Не понимаю, куда он клонит.
– Потому что были спички, и когда солдаты шли на маневры…
Это отголосок услышанного много лет назад, почти изгладившегося из памяти рассказа отца о разновидностях спичек… Когда отец был еще холост и служил в армии, в суп попала сера – солдаты отравились.
Дальше непонятно: Стефан говорит сонным голосом, все менее разборчиво, и засыпает.
Как горячо я желал в детстве увидеть своего ангела-хранителя! Делал вид, что сплю, а потом внезапно открывал глаза. Неудивительно, что он прятался. Совсем как в Саксонском саду[6]: вроде никто не охраняет, а выбежишь за мячом на газон – тут же появляется сторож, пальцем грозит. Мне было неприятно это созвучие: «ангел-хранитель» и «охрана».
Пятый день
Дудук хвалит Стефана: трудолюбив. Я зашел в мастерскую – пилит. Сил моих нет на это смотреть: доска ездит туда-сюда, пила тупая, прыгает, того и гляди руку поранит. Но я молчу. Какой смысл советовать быть поосторожнее? И так ведь непрестанно: «Не выходи босиком во двор», «Не пей сырой воды», «Тебе не холодно?», «Живот не болит?». Вот это-то и делает наших детей эгоистами, развращает их и оглупляет.
Из мастерской Стефан вернулся в шесть.
Не хочет ехать в воскресенье в Тернополь.
– Зачем? Неделя прошла – и снова ехать? А пан Валентий тоже с нами поедет? Мы там долго будем?
Не хочет писать брату письмо.
– Я же его увижу.
– А вдруг дома не застанешь?
– Ну ладно, давайте.
– С чего начнешь письмо?
– Слава Иисусу.
– А дальше?
– Почем