Выбор.. Вячеслав Злобин-АлтайскийЧитать онлайн книгу.
У тебя энергии, как в кипящем самоваре. Только она вся уходит в ноги. Они как колёсная пара в паровозе.
– Так я на самовар или на паровоз похож?
– На самовар похож Коба. Особенно когда без трусов… А ты больше на голодного волка. Тому лишь бы увидеть красную шапочку…
Матьяш расплылся в доброй улыбке. Его губы съехали на сторону, а глаза умилились.
– А ты что, его видел?!
– Кого?
– Кобу.
– Не видел, но вообразил…
– А я уж было подумал чего-то ещё… Скороспелые!..
– Ну ты и извращенец. А я-то уж было обожать тебя начал…
– Кипячёные у тебя мысли. Чаще пар спускай… – с нисходящей улыбкой Владимир приблизился к сокурснику и ладонью потрепал его голову. – Живём, Сеня, не по своеволию, а по страсти, но обуздывать её – дело богово… Мы народ растрёпанный, лохматый, в противоречиях утопаем… Без узды немыслимо…
– Вот философ хренов. Действительно, тебе на фило-со-логию надо было. С гендерным уклоном…
– Да я бы и не прочь, если б такая существовала, но с обстоятельствами не совпала бы…
Владимир Матьяш был выходцем из детдома. Вероятно, законы той жизни помогли ему стать в общении мягким и, мало того, универсальным. В этом смысле ему давалось легко как в контактах с воспитанниками, так и с воспитателями. Мало того, он ощущал себя любимцем публики и играл эту роль с удовольствием избалованного ребёнка. Когда любят, прощают всё, и ему прощали. Только дети за вольности, взрослые за вспышки нежданных откровений и раскаяний. Этим и в дальнейшем он облегчил свою жизнь, торя для себя перспективы комфорта и невероятных продвижений по службе. Не имея технического образования, имея только среднее, его начальство двинуло в Сургут по прокладке трубопроводов сначала в мастера, а вскоре и в прорабы. В условиях тайги и командировок этот фокус был не единственный, но редкий, присущий его дару общения и целеустремлённости. И вот пришла пора новых перспектив, а образ прораба за границей, куда его наметили, не складывался – образование в условия не вписывалось. Его неприятие наук пришлось ломать начальству и вновь двигать, но по образовательной стезе.
Он выдвинул из-под стола стул. Сел. Глаза блеснули солнцем, и он продолжил:
– Сеня, не видел ты тайгу, болота, трубы, уходящие за горизонт. Не чувствовал романтику бродяги-прораба. Вымученные лица сварщиков, людей от работы, запахов тайги и гнуса. Повертишься, покрутишься в резиновых сапожищах по бескрайностям туманным, вкусишь ароматы и сладость привольной жизни с привкусом обязанности перед людьми… и к чертям собачьим пошлёшь все эти академические фокусы. Образование – это всего лишь части речи большой бурлящей жизни.
– Ты всасываешься в действительность, как клещ. Смакуешь радости жизни. Завидую, чего скрывать. Предупреждаю, зависть у меня здоровая, возвышенная… А я вот про себя. Для пустой души нужен груз веры, – съехал на своё Семён. – Истерически рвусь к образованию, при этом подвигают руководящие головы к этому, и перспективы рисуются лакомые, а нет бескрайностей