«Спартак» – наше всё. Откровения кумира красно-белых. Алексей ЗининЧитать онлайн книгу.
отобедал в таком-то ресторане за сто долларов. У меня волосы вставали дыбом: как так можно? Сто долларов за обед? У меня-то по тем временам одна задача была – потренироваться да найти кого-нибудь, кто меня из Тарасовки вывезет. То есть контраст в мировоззрении существовал ошеломительный.
Минула всего-то пара месяцев после вояжа в Англию, как основа ко мне привыкла. И я даже стал одним из первых, кому Онопко сообщил о своем отъезде в Испанию. Витя подвозил меня с клуба на базу и по дороге признался: устал, все, уезжаю. Вите действительно тогда было тяжело, вдобавок у него угнали машину. В общем, я его понял, но воспринял услышанное с огромным сожалением. Для меня Витя был человеком, который съел с потрохами Гуллита и Раша.
И получилось, что идол спартаковской современности не просто меня подвез, но и поделился сокровенным. К счастью, свои первые шишки по неадекватности восприятия я себе уже набил, поэтому, несмотря на охвативший меня восторг, твердую почву под ногами сохранил. Я четко уловил границы, которые переходить нельзя. «Старики» звали друг друга по прозвищам: Пята. Ника. Цыля и так далее. Но если бы я попытался проделать то же самое, мне бы быстро закрыли рот. Мне еще предстояло заслужить право подобного обращения к основным игрокам. Тут важно чувствовать эту самую разумную дистанцию. Нельзя быть излишне застенчивым, но и в панибратство впадать тоже не стоит.
Я лично к прозвищам отношусь спокойно. Как только я попал в дубль, меня стали называть Тит. Теперь это будто мое второе имя. Мне даже иногда бывает непривычно, когда в команде кто-то называет меня Егором. Поэтому, если кто-то из молодых себе и позволит обратиться ко мне «Тит», я его за это в бараний рог скручивать не буду. Те же, с кем мы не раз вместе выходили на поле, переделывают мое футбольное имя на все лады. Титовский, Титушка, Титуля. Вариаций десять-двенадцать. Я, как собака, откликаюсь на все. И меня это совсем не задевает.
Когда человек пытается утвердиться в коллективе, он не должен быть «гуттаперчевым мальчиком». Он обязан вести себя так, чтобы окружающие чувствовали наличие у него своего «я», при этом ни в коем случае не нужно это самое свое «я» выпячивать. У меня всегда на все происходящее было свое внутреннее мнение. И «что такое хорошо и что такое плохо», я тоже знал. Но понимал, что молчание – золото. Сам к «дедушкам» с разговорами не лез. Когда меня что-то спрашивали, отвечал кратко: да или нет. Все-таки в поговорке «Молчи – за умного сойдешь» достаточно мудрости. Вот я играл и молчал. Как в армии!
К тому же я был спартаковским воспитанником. В ту пору это звучало особенно гордо. Даже в трудные периоды не сомневался: мое время непременно наступит. Это придавало хладнокровия. Николай Петрович Старостин любил доморощенных игроков. У него была цель, чтобы в «Спартаке» выступали только свои воспитанники. Ему пытались доказать, что это из области фантастики, но патриарх был уверен, что «Спартак» рано или поздно придет к этому. Я тоже надеюсь, что когда-нибудь мечта