Золотое пепелище. Валерий ШараповЧитать онлайн книгу.
твердили миру, что сначала надо мать навестить, а уж потом дегустировать самогонку тетки Аглаи. Беда в том, что Сашка был воспитан в крайней строгости и сухом законе, так что пить начал тогда, когда все сверстники уже завязали. А тут еще этот стакан в подстаканнике, вызывающе сухой. Нашелся и кусок бородинского, и как раз маслице тетки Нюры.
В общем, не перенес соблазна участковый.
Он очнулся лишь глубокой ночью. Сразу не поняв, где он, переполошился: на электричку же опоздает, – и снова, как давеча утром, подлетел на панцирной сетке кровати. Только на этот раз, застонав, упал обратно. Какая электричка? С трудом повернув глаза в глазницах, глянул на ходики: спасите! Три ночи. А день, день-то какой?!
Все, конец ему. Проклянет мама, и умрет он под забором, проклятый и забытый, и похоронят его за кладбищенской оградой, и будет он неприкаянным привидением бродить до второго пришествия.
Какая злая же Аглаина зараза оказалась! Лилась жидким хрусталем в прозрачный стакан, пилась, что характерно, как родниковая вода, а потом битва завершилась нокаутом: хомо сапиенс капитулировал перед химической формулой. В горле скрежещет, во рту так погано, точно кошки погуляли, в ушах кровь стучит…
Нет, стоп, не кровь. Это кто-то в дверь колотит. Сквозь щели в досках мелькал фонарный свет, и незнакомый голос вопил с улицы:
– Слышь, как тебя там, участковый! Подъем! Пожар у тебя!
Адское действо было в самом разгаре. Старый дом полыхал самоотверженно, пылал с такой готовностью, точно был построен для этого. Жаром от него так и перло, близко не подойдешь. Яркие языки пламени рыжими хвостами плясали в небе, и искры свивались в огненные спирали и кольца. Дым валил густейший, ядовитый: видно, хорошо был покрашен домик, старательно. Корчились в огне, погибали замечательные деревья, обугливались кусты.
Пожарные, правильно оценив ситуацию, принялись проливать соседский дровяной сарай – то-то наутро хозяев сюрприз ждет. Они-то, сердешные, накупили дровишек заблаговременно, чтобы просохли за лето.
– Чей домишко-то был? Кто обитал?
– Каяшева Ирина Владимировна, ее мать, Вероника Матвеевна, и сиделка, она ж домработница.
– Надеюсь, что там их не было…
– Молочница говорит, они съехали три дня как. У них квартира на Беговой.
– …и это очень удачно, что съехали, – одобрил пожарный.
Очень уж хорошо, что хозяева не видят, как годы их жизни, с трудом налаженный уют, добро всякое – в общем, красивый дом и цветущий палисадник превращаются в черную, мокрую, жирную груду, из которой торчит лишь выстоявшая закопченная печь с покосившейся от жара трубой.
«Вот так-то райские кущи в нашем несовершенном мире чаще всего и оборачиваются в руины и пепел. Вечна в нем лишь философская пустота, по которой блуждает вечная же, неприкаянная, банальная мысль о том, как проходит земная слава…»
От мрачных похмельных размышлений его оторвал пожарный:
– Собственно, вот, – он указал на пепелище с таким видом, точно сам это все натворил и работой гордится, – ищи хозяев,