Азиатская книга. Александр СтесинЧитать онлайн книгу.
плохом переводе приобретали неожиданную поэтичность – взамен утраченного смысла.
– Вообще-то у меня богатырское имя. Нюргун – это богатырь, короче. Нюргун стремительный, из «Олонхо»… Знаете «Олонхо»? Нет? Тогда вам – в Музей народов Севера.
Якутский эпос «Олонхо» в переводе Платона Ойунского14 – произведение не менее красочное и странное, чем знаменитые сказки Амоса Тутуолы или «Лес тысячи демонов» Даниеля Фагунвы. Те же горячечные метаморфозы, заставляющие одновременно поразиться необузданной фантазии автора и усомниться в его психическом здоровье… Но кто автор? Не Ойунский и не Фагунва. Неведомый сказитель-олонхосут? Или коллективный сон разума, именуемый «народом»? Что такое народное творчество? На каком брейнсторминге под раскидистой лиственницей придумали, например, такой сюжетный ход: вызволив невесту из Нижнего мира, Нюргун превращает ее во власяной мячик и закладывает этот мячик в ухо своего коня? А развязка истории Нюргуна и его невесты? После того как Нюргун повергает всех злокозненных абаасов из Нижнего мира, его вызывает на бой сама Кыс-нюргун, невеста, которой всю дорогу приходилось превращаться то во власяной мячик, то в птичье перо. Оказывается, за время их совместных приключений у нее накопилось много обид и претензий. Жених и невеста вступают в поединок, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не прилетели журавли-шаманки из Верхнего мира. Только им, небесным посредницам, под силу укрощение строптивой. Они оперативно проводят обряд изгнания из девушки «духа войны». И тогда уж, само собой, играют пышную свадьбу, где гости объедаются парной жеребятиной и опиваются крепким кумысом.
Для полноты эффекта «Олонхо» нужно не читать, а слушать. Тойук – рецитация-камлание с чередованием грудных и фальцетных звуков, помесь горлового пения и тирольского йодля. Вживую это можно услышать на празднике летнего солнцестояния Ысыах, а в записи – в музее, куда направил нас Нюргун-проводник. Коллекция там невелика, но все основное охвачено. Ликбез для тех, кто путает «Олонхо» и Ольхон, кумыс и хомус, эвенов и эвенков, кету и кетов.
– The cat people? – переспросил техасский рейнджер.
– No, not cat, but ket. The kets live on the Yenisey river. The speak an isolated language that has clicking sounds just like the language of the Kalahari bushmen.
– Can we go visit them?
– I am afraid not, it’s in a different part of Siberia. Almost 1500 miles away from here15.
Для людей, живущих в любой другой части света, сибирские расстояния, тысячи километров безлюдного пространства, непостижимы. Недаром «Олонхо» гласит, что кроме самих детей айыы, то бишь якутов и их «оленных» соседей, весь Срединный мир населяют одни только духи-иччи да демоны-абаасы. Неужели больше никого? До самого южного края, завихряющегося в бездну небес, – никого! Все-таки поразительно: половина Азии – от Лахора до Шанхая – живет впритирку, человек на человеке, а другая половина – от Урала до Аляски – пустует. Республика Саха по площади может сравниться с Индийским субконтинентом, но по населению она меньше любезного моему сердцу города Баффало. При такой малолюдности неудивительно, что соседей приходилось выдумывать.
Платон Ойунский (1893–1939) – якутский писатель, филолог и просветитель, один из основоположников якутской национальной литературы.
– Люди-коты?
– Нет, кеты, а не коты. Кеты живут на реке Енисей. Они говорят на языке-изоляте, в котором есть цокающие звуки, как у бушменов Калахари.
– А можно мы к ним съездим?
– Боюсь, что нельзя. Это в другой части Сибири. Почти 1500 миль отсюда.