Высоцкий. На краю. Юрий СушкоЧитать онлайн книгу.
Она не скрывала, что не любила Маяковского, не понимала его, но когда читал Володя, то обнаруживала для себя совершенно другого поэта.
Во второй половине 50-х нарасхват шли свежие номера журналов старого «Нового мира», новорожденных «Юности» и «Иностранной литературы». Открывались выставки импрессионистов, с аншлагом шла неделя французских фильмов с дебютным киновизитом красавицы-колдуньи Марины Влади в Россию…
«Мы прорывались всеми способами на интересные спектакли, – позже рассказывал Высоцкий. – Когда в Москве гастролировал французский театр «Комеди франсэз», я на его спектакли через крышу лазил». Он помнил свои впечатления от «Сида» Корнеля. В одной из сцен актер Андре Фалькон спускался по белой лестнице, идущей откуда-то из-под колосников до самой авансцены. На нем был блестящий красный колет, ботфорты, бархатный плащ, огромная широкополая шляпа, которую он на протяжении своего сошествия медленно-медленно снимал. И когда он все-таки снял свою шляпу, женщины, сидевшие в зрительном зале, устроили овацию. «Если б такое, – мечтал будущий таганский Гамлет, – свершилось в моей жизни!..»
У памятника Маяковскому в центре Москвы стайками собирались молодые поэты. Над площадью звучали неизвестные имена и новые стихи.
– Вовка, ты такого поэта Коржавина знаешь?
– Честно говоря, не-a. А что?
– Да вот вчера на Маяковке по рукам ходило. Я переписал, слушай:
Я пью за свою Россию,
С простыми людьми я пью.
Они ничего не знают
Про страшную жизнь мою.
Про то, что рожден на гибель
Каждый мой лучший стих…
Они ничего не знают,
А эти стихи для них.
– Ничего. Как, говоришь, фамилия?
– Наум Коржавин.
– Запомню. Кто такой, не знаешь?
– Говорят, был студентом Литинститута, исключили. Вроде бы даже сидел… Да, а ты слыхал, что Пастернаку в Швеции Нобелевскую премию дали?
– Быть не может! Ты что?!
– Точно. За «Доктора Живаго». Он уже телеграмму в Стокгольм отбил. Мне девки с телеграфа переписали: «А. Эстерману, секретарю Нобелевского комитета. Благодарен, рад, горд, смущен. Б. Пастернак. 29 октября 1958 года». Хочешь, бери на память, у меня копии еще есть, – был великодушен завсегдатай встреч у памятника веселый старшеклассник Сева Абдулов.
– Спасибо…
Юность Севы счастливо совпала с хрущевской оттепелью. Позже он вздыхал: «Замечательное было время! Как я попал на площадь Маяковского, совершенно не помню. Иду, смотрю: стихи читают – остановился… Я стал ходить туда достаточно регулярно… Кто хотел – выходил к постаменту, читал стихи. Свои или чужие. Я там много чего читал: Цветаеву, Пастернака… Давида Самойлова – у него тогда много ненапечатанных стихов было. Я старался читать то, что не напечатано, что мало знали… Нас то и дело хватали, арестовывали, сажали на пятнадцать суток… Однажды у меня был серьезный разговор с Володей Буковским, я сказал ему: «Я не революционер. Это не мой путь.