Полковник милиции Владислав Костенко. Книга 1. Петровка, 38. Юлиан СеменовЧитать онлайн книгу.

      Копытов остановился и, прикрыв лицо от ветра, чиркнул спичкой. Закурил.

      Он затянулся и, остановившись под фонарем, посмотрел на часы. Вздохнул, потому что вспомнил Генку – своего средненького. Утром, запершись в уборной, курил, сукин сын, а ведь только двенадцать стукнуло. Копытов долго раздумывал, стоит ли говорить жене, но потом все же решил не говорить. Он решил сам потолковать с Генкой по душам и увел его из дому. Копытов сел на скамеечку и начал Генку уговаривать. Генка молчал и мрачно глядел себе под ноги. Копытов говорил и говорил, и чем дальше, тем ясней чувствовал, что говорит он совсем не то, что следовало бы. Когда-то на него очень сильное впечатление произвел доклад, который сделал у них в отделении старичок доктор. Особенно его поразило, когда доктор рассказывал, что никотином, если его собрать из одной пачки «Беломора», можно убить лошадь… И еще Копытову понравилось, когда старичок сказал, что лучше выпивать сто граммов водки перед обедом, чем курить хоть одну папиросу.

      «Генке этого не выложишь», – подумал Копытов.

      Он долго молчал, а потом сказал так:

      – Эх, Генк, Генк… Вот ты молодой, а куришь. Я хоть и старый, а ты меня все равно не догонишь, если побежим.

      – Догоню.

      – Не…

      – Догоню, пап, ты лучше не предлагай. Я в школе кросс первым пробегаю.

      Копытов рассердился и подумал: «Ишь, сопляк, а самоуверенный».

      – Я что сказал? – спросил он. – Или не слышишь? Беги!

      Генка поднялся и снова уставился в землю.

      – Давай до ворот! – сказал Копытов и побежал.

      Он слышал Генкины шаги у себя за спиной. Он бежал все скорей и скорей, но уже ясно понимал, что долго так не пробежит, потому что начал задыхаться. Он обернулся и увидел Генку совсем рядом. Тот бежал легко и, конечно, мог бы легко его обогнать. Копытов остановился и долго дышал носом, чтобы восстановить дыхание. Потом сказал:

      – Вот штука какая… А ты, понимаешь, спорил со мной.

      – Я не спорил.

      – Упрямый ты.

      – Я понарошку курю, пап…

      – Она как зараза. Сначала понарошку, а потом не вылезешь. А ведь двадцать копеек за пачку. Помножь ее на триста – вот тебе и велосипед к празднику купим.

      – А почему на триста?

      – Год получится, не понимаешь, что ль? Триста дней – год. Умножь на двадцать две копейки, если «Беломор» считать.

      – В году триста шестьдесят пять…

      – Ну, округлил я.

      – Округлил, а выйдет не мужской, а подростковый.

      – Так ты ж и есть подросток.

      – Я пока подросток, а зато на нем переключения передач нету. А без переключения – разве это машина?

      – Я тебе переключение сам устрою.

      – А сможешь?

      – Чего не смочь? Конечно, смогу.

      Генка вздохнул, а потом улыбнулся.

      – Пап, только это у нас как в сказке. Откуда мы с тобой по двадцать две наберем? Мамка ведь не будет нам специально на папиросы деньги давать. И потом – я не «Беломор», а «Дукат» все больше курю, а он всего семь копеек стоит.

      – Высеку я тебя, Генка, – сказал Копытов, – а то уж больно ты дерзкий.

      – Я не буду курить, пап, честное слово.

      – Еще мать узнает… Знаешь, что будет?

      – Знаю…

      – Женщины, они ведь, сынок, нервные. А если еще это дело…

      Копытов внезапно замолчал, потому что дальше он хотел говорить о водке, но вовремя спохватился, поняв, что с Генкой об этом говорить никак нельзя.

      – Какое дело? – спросил Генка.

      – Да так, к слову…

      – Про двести с прицепом, что ль? – засмеявшись, сказал Генка. – Ты все думаешь, я маленький, а я через три года на завод пойду…