Земля Эльзы. Ярослава ПулиновичЧитать онлайн книгу.
А какое тут время, если весь город за час обойти можно? И потом, когда мы с ним прощались у детдома уже, он меня так обнял и говорит: «Наташа, береги себя». Представляете? Наташа, береги себя… Наташа, береги себя… Я не помню, как я пришла, как я заснула, что я там воспитке нагнала. Со мной в первый раз такое было, что не помню ничего. Даже на всех бухаловах всё всегда помнила, а тут как будто заболела. Лежу в комнате, уже после отбоя, и заснуть никак не могу. По стенам тени ползают, а я на них смотрю такая, и в голове: «Наташа, береги себя. Наташа, береги себя. Наташа, береги себя…» А потом началось, никогда еще такого не было. Вот мы с Русей целовались, да, а я никогда о нем не думала, а тут из головы не выходит, и всё. На уроках сижу и о нем думаю. С девками в умывалке курю – и тоже о нем. Даже сочинение на четыре написала, там про Татьяну надо было, из этого, как его… Не помню, короче. Мне даже Светка сказала: «Наташа, ты чё как дура стала, с тобой разговариваешь, а ты как лошадь, головой киваешь?» Надо бы ее за волосы, а я молчу. Правда как дура… И все время в окно наше смотрела: вдруг он придет? Ну, дура, конечно, понимаю, что не придет, он чё, знает, в какой комнате я живу, и все равно смотрю, аж глаза болеть стали от постоянного смотрения. Девки мне такие: ты чё? А я: ничё – и дальше смотрю…
А потом как-то раз я из школы прихожу, а Раиса Степановна мне такая: «Наташа, зайди». Я сразу поняла, не то чё-то, пропалилась я где-то. Захожу в кабинет, а Раиса Степановна газету в руке держит, «че, говорит, Банина, в девятку захотела, да?» Она всегда всех девяткой пугает, но тут у нее такое лицо было, что я сразу поняла, что она сейчас может, не посмотрит ни на что. Пару заяв на меня накатает, и всё – прощайте, девки. «А чё случилось?» – спрашиваю. Она такая: «А я смотрю, у тебя жизнь здесь тяжелая, так может, в девятке лучше будет?» И в руку мне, падла, вцепилась, шипит как змея, говорит: «Чё ты, совсем охренела, когда тебя били, тебя вообще пальцем коснулся кто?» Я про себя думаю: ага, попробуйте только, ударьте, вы у меня все углы потом пересчитаете. А когда мне десять лет было, я помню, как та же Раиса Степановна меня один раз так по башке ударила, что потом неделю голова болела. Чё, сучка, думает, я забыла чё? Я ничего не забываю и забывать не собираюсь, я всех еще с говном съем, пусть только попробует кто… А потом такая думаю: а чё это она, про чё вообще? «А чё это вы?» – спрашиваю. Воспитка мне газету протягивает, говорит: «На, почитай, красавица, звезда ты наша. Журналисты у нее интервью берут, видите ли…» И так на меня смотрит: «К тебе ведь по-хорошему, Наташенька, ну кто тебе тут зла желает, а?» Вот ненавижу, когда она так говорит, прям в ха-рю плюнуть хочется. Я газету взяла, в туалет пошла, сижу, читаю. А там все слово в слово почти, что я Валере рассказала. Вот сука, думаю, на хрена такое писать? Я же только тебе, тебе одному рассказала, ты чё, совсем берегов не чуешь? Так расстроилась… Сижу, смотрю в одну точку. Вот, думаю, сучара! А потом думаю: чё это он сучара? Просто он не знал, что нельзя про такое писать, что меня убьют потом. Может, он меня защитить хотел, хотел, чтобы за мной пришли кто-нибудь и