Дядя Лёня. Сборник рассказов. Елена ПоцелуеваЧитать онлайн книгу.
дана нам, чтобы мы ею насладились сполна, зная, что от нас ничего не зависит, чтобы мы ни делали и ни предпринимали. Жизнь – это бесконечность «если бы»… Мы просто должны принять ее такой, какая она есть.
– Что ты имеешь в виду?! Объясни, – попросила Смерть.
– Хорошо. Представь. Ты опоздала на работу. Начальник спрашивает тебя «почему?». Ты отвечаешь, что попала в пробку. «Почему?» – не унимается он. Водитель машины, ехавшей впереди, уснул за рулем. А он опять «почему?» Ты: «Ну, мол, жена у него родила в ночь. Роды были раньше срока». А он снова «почему?» Ты уже и не знаешь, что отвечать, потому что просто не знаешь. Но это ты не знаешь, а там наверху все знают: и про тяжелые роды раньше срока и про остальную цепочку «почему?». Тут есть только одно объяснение: «Пути Господни неисповедимы». Все. Отсюда вывод: ты опоздала на работу, по независящим и неизвестным тебе обстоятельствам. Хотя даже любимый цвет и любимый цветок мы выбираем не сами. Это связано с запахом мамы, которая душится только этими духами, как память об отце, или с цветом патриотического флага Родины, потому что твой дед воевал. Одним словом – все это результат той же «бесконечности если бы». Пытаясь ответить на очередное «почему?», мы упираемся в стену неизвестности, которую наш разум не в силах преодолеть. А мы всю жизнь пытаемся найти объяснение поступкам: своим, других людей, пытаемся идти другой дорогой, что-то изменить, вместо того, чтобы просто жить, жить и радоваться всему. Всему, что видим, что слышим, что ощущаем, чувствуем. И принимать все как есть с улыбкой и благодарностью, а не с упреком и недовольством.
Смерть задумалась. Внимательно всматриваясь в Анастасию, она задала последний вопрос:
– А сейчас ты о чем-то жалеешь?
– Да, – печально ответила Настя.
– О чем же?
– О том, что не увижу, как будут расти мои внуки…
Смерть похлопала Анастасию по плечу и, указывая костлявым пальцем вверх, сказала:
– Не жалей ни о чем. Там ты сможешь увидеть все.
В следующую минуту взявшись за руки, они растаяли в бесконечности.
Урод
Неумеха-воспитательница обварила Данилу кипятком. Сколько было слез, истерик, судебных разбирательств, больниц, лекарств, переживаний. Ожоги прошли, оставив на лице мальчика рубцы и шрамы. Данила остался уродом. Его так и называли во дворе пока он не вырос и из маленького мальчонки не превратился в исполинского роста юношу. Друзей у Данилы не было. Его сторонились, общались только по необходимости. Правда и дразнить Данилу теперь боялись, понимали, что сдачи дать сможет. Он привык. Держался особняком. Один. Детей отпугивала его внешность, а взрослые стыдливо опускали глаза, как будто они в чем-то виноваты. Данила носил кепку, глубоко надвинув ее на лицо, везде, даже в школе, благо учителя понимали и не заставляли снимать ее во время уроков. Он знал реакцию людей, но каждый раз надеялся, что когда-нибудь она будет другой.
Мать, утешая Данилу, говорила, что внешность неглавное, что красота уходит, остается суть. Важнее душевная красота, а Данила очень-очень добрый, внимательный, заботливый.
– Это