Язычник. Александр МазинЧитать онлайн книгу.
кабанов, а мать Улька уговорила.
И увез Славка сотникову дочь в Степь. На прогулку. Правда, недалеко: стрелищ на десять. До ближайшей сенной копёнки.
Дочка сотника – это не теремная девка, которой всякий дружинный вой подол задрать может. Улька прежде, до Славки, вообще парней к себе не подпускала. А охотников до нее было – не сосчитать. Собой – красавица: глаза синие, щеки румяные, коса – толще Славкиного запястья. Грудки пышные, ножки быстрые, а стройна!.. Славкиной шейной гривной подпояшется, и еще на узелок хватит.
Ох и строгая оказалась девка! Пусть и глянулся ей отрок, а себя Улька блюла. Славка не обиделся, хотя и не привык, чтоб девки его в строгости держали. Впрочем, он уже знал, что слова нежные, да ласки, да настойчивость всегда проторят дорожку к девичьему сердцу. А когда девичье сердечко размякнет, то и тело белое разнежится… и сдастся на милость могучего воина. А уж миловать он его будет до-олго и сладостно.
Однако вышло так, что вместо сладких ласк угодил Славка в большие неприятности. Это у него иной раз очень ловко получалось: в приключения попадать. Такой уж у Славки был характер… Приключенческий.
Сизый столб дыма первым заметила Улька. Такая ненаблюдательность была бы стыдной для Славки, однако в оправдание ему следует сказать: прелестные Улькины грудки, украшенные изумительными розовыми сосочками, выглядели много интереснее, чем желто-зеленая днепровская степь и бледное южное небо.
– Славка, пусти! Славка, ну пусти же! Там… Да пусти ты, лихо! Гляди, что там!
Славка с огромной неохотой оторвался от увлекательнейшего занятия: выпрастывания из сарафана юного девичьего тела – и поднял голову…
Несмотря на молодость, Славка был воином. И не просто воином, а варягом, пусть даже вместо густых варяжских усов на верхней его губе золотился несолидный юношеский пух. Поэтому, увидев бледный сизый дымок, поднимающийся к небу примерно в тридцати-сорока стрелищах от копёнки свежего сена, которую облюбовали они с Улькой, Славка мгновенно позабыл о девичьих ласках.
Славкин конь, пасшийся неподалеку, поднял голову и вопросительно поглядел на хозяина. Боевой конь-четырехлетка хузарских кровей, взятый жеребенком и обученный самим Славкой по всем правилам степной воинской справы, угадывал желания и чувства хозяина не хуже, чем овчар-волкодав – желания пастуха.
Сторожем конь тоже был не худшим, чем пес, да и волка мог бы стоптать, если бы тот по глупости сунулся к боевому коню. Однако натаскивал Славка своего мышастого тонконогого жеребца не на четвероногих разбойников, а на куда более опасных – двуногих. Вернее, шестиногих, потому что в Степи конь и человек – нераздельны.
Сейчас враг был слишком далеко, чтобы конь его почуял, поэтому встревожился жеребец лишь потому, что забеспокоился его друг-хозяин.
– Умница, Улька! – похвалил Славка девушку, оглядел ее еще раз, такую красивую и желанную, с полураспущенной косой, синими глазищами и такими чудесными изгибами и выпуклостями,