Объяснение социального поведения. Еще раз об основах социальных наук. Юн ЭльстерЧитать онлайн книгу.
у Саддама Хусейна оружия массового поражения как на причину вторжения в Ирак, приняла ли она все необходимые меры для того, чтобы защитить американских солдат от этой угрозы? Некоторые поведенческие модели могут приоткрыть истинные мотивы похищения людей. В 1996 году в Коста-Рике похитители (главным образом, бывшие контрас из Никарагуа) потребовали выкуп 1 миллион долларов вместе с гарантиями занятости для рабочих, снижением цен на продовольствие, увеличением минимальной заработной платы и освобождением их товарищей из тюрем. Когда им предложили 200 тысяч долларов, они удовлетворились этой суммой и не стали настаивать на политических требованиях. Факт убедил власти в том, что их заявления в духе Робин Гуда были уловкой и что их целью всегда были только деньги. Или возьмем поведение французских аристократов, эмигрировавших во время Французской революции в Лондон. В этом очаге слухов о грядущей реставрации монархии и постоянного соревнования по роялизму было жизненно необходимо выразить свою готовность служить делу контрреволюции. Словесных заверений было недостаточно. На всякого, кто снимал квартиру более чем на месяц, смотрели с подозрением. Предпочтительнее было арендовать понедельно, дабы не оставлять сомнений в готовности в любую минуту вернуться во Францию по призыву роялистов.
Не только современники, но и историки регулярно используют эти поведенческие модели как индикатор искренности публичных заявлений о лояльности. Например, к концу Второй мировой войны в оккупированной Франции присутствовала значительная доля скептицизма относительно победы Германии. Выражать такую позицию было небезопасно, но она отражалась в поведении. Процент учащихся средней школы, выбравших в качестве иностранного языка немецкий (или тех, чьи родители выбрали его для них), удвоился с 1939 по 1942 год, а затем стремительно упал. Многие издатели, с готовностью купившие права на перевод немецких книг, так и не воспользовались ими.
Судьи и присяжные также нередко прибегают к этому методу. Иногда они спрашивают: «Был ли у обвиняемого мотив для совершения Х?» – в надежде, что ответ поможет им решить, действительно ли обвиняемый совершил Х. В этом случае наличие мотива является объективным свидетельством того, было ли обвиняемому выгодно совершение Х. В других, более характерных случаях установлено, что обвиняемый совершил Х, после чего встает вопрос, каков был его мотив. Чтобы установить, было убийство совершено в состоянии аффекта или было преднамеренным действием, судьи и присяжные смотрят не только на объективные выгоды, но стараются определить субъективное состояние обвиняемого. Если обвиняемый утверждает, что действовал под влиянием гнева или ревности, а позднее выясняется, что он заблаговременно приобрел орудие убийства и не сразу пустил его в ход[53], доверие к нему снижается.
В отдельности эти подходы могут не сработать. Депутат может не захотеть признаться своей жене, что он боялся за свою жизнь,
В решении британского суда по делу Макферсона от 1957 года лорд Годдард задал риторический вопрос: «Как можно утверждать, что лицо, подавшее апелляцию, действовало в порыве страсти, если он сделал не один, а четыре выстрела, после каждого из которых требовалось четыре раза подряд перезаряжать ружье, извлекая патрон?»