Под теми же звездами. Андрей РенниковЧитать онлайн книгу.
его лоб действительно коснулся ее волос. Коренев дрогнул и отскочил.
– Что вы?
– Ох! – воскликнул он, тяжело вздыхая, и вытаскивая из кармана платок.
– В чем дело? – испуганно, краснея в свою очередь, проговорила Зорина.
– Я не могу… Да… нет… Я не могу, Нина Алексеевна!
Последнее обращение он выкрикнул с отчаянием. Зорина быстро повернулась к нему и вовремя: он закрыл лицо руками и уткнулся в спинку кресла, на котором она сидела.
– Я ведь не умею… я ведь не знаю… – бессвязно бормотал Коренев, вздрагивая, – дайте руку, я больше не могу… дайте!..
Она протянула руку и ласково погладила его густую черную голову; – каким ребенком, неиспорченным, чистым был он, этот бедный молодой и вместе с тем старый мужчина! – Она привстала, нагнулась и поцеловала его в лоб. Он задрожал, слегка приподнялся на стуле и, не поднимая глаз, уронил голову к ней на плечо.
Между тем, Никитин провожал Елизавету Григорьевну и медленно вел ее под руку, так как дождь не переставал, и на тротуаре, в особенности на спусках, можно было поскользнуться и упасть. Елизавета Григорьевна опиралась на руку своего спутника и весело щебетала, рассказывая ему новости о своих подругах-курсистках, из которых одна вышла замуж, другая сделалась невестой, третья поступала на сцену и уезжала с каким-то актером в качестве артистки на выходных ролях. Никитин рассеянно слушал свою спутницу и думал совсем о другом. Эта барышня ему очень нравилась; у нее большие красивые глаза, правда, глуповатые, но с длинными пушистыми ресницами; у нее, кроме того, очень хорошенький ротик и поцеловать этот ротик было бы далеко не неприятной процедурой. Не начать ли поэтому с нею тех опытов, о которых он давно думал, желая исследовать изменения пульсации, температуры крови, дыхания и других физиологических явлений параллельно с поцелуями и приближениями тел друг к другу? А затем было бы хорошо на основании этих физиологических данных определить в цифровых величинах затухание любовного чувства под влиянием привычки, затухание, которое, быть может, подвержено логарифмическому закону, в роде закона Фехнера или Еббингауза?
– Я вообще люблю читать, – щебетала тем временем Елизавета Григорьевна, – но у меня какой-то странный характер: мне не всё нравится из того, что я читаю. Вот на-днях, например, Никодим Викторович дал мне какую-то книгу по психологии. Очень интересная книга и иллюстрации есть; но прямо беда: как только я начинаю ее читать, сейчас же засыпаю. Я ведь интересуюсь, ей-Богу, интересуюсь; а вот читаю – и засыпаю. Неправда ли, странно, а? Как вы думаете?
– Вы интересуетесь психологией? – оживленно переспросил свою спутницу Никитин, не отвечая на ее вопрос; – может быть вы тогда хотели бы познакомиться с психологической лабораторией, которую я основал при частной гимназии Кушинской?
Елизавета Григорьевна просияла.
– Ах, очень бы хотела! – воскликнула она, – я так бы хотела! Я уже с раннего детства люблю заниматься психологией, уверяю вас.
– В таком случае вот что, – в раздумье проговорил Никитин, – у меня есть собственный ключ