Конспираторы. Павел КузнецовЧитать онлайн книгу.
и писать вполне уравновешенные предисловия к Майринку, Лавкрафту и прочим писателям подобного рода. Культ зла как будто остался в подполье, а на поверхности появился превосходный писатель с прекрасным чувством юмора, сочинявшим к тому же несложные тексты для рок-групп…
В конце концов, немного придя в себя, я пулей выскочил из этого бессмысленного мрака и долго блуждал по каким-то московским лабиринтам, вдыхая чистый воздух и тряся головой, чтобы этот ужас вместе с водочной мутью вылетел из меня полностью. Я был еще, слава Богу, здоров. Я пытался забыть эту тьму, это мне удавалось, но ненадолго – отравление было слишком сильным.
Все равно, это было сильно. Ничего подобного я больше не видел.
Падение
История моего рокового падения началась, когда мне было уже за двадцать, и отчасти напоминала дурное советское кино.
В каком-то смысле мы жили в нетронутой, непорочной стране, где языки, которыми меня пичкали с детства, были главной составляющей тайной свободы – это мне внушили навсегда. Позднее я, подобно многим, учил даже польский, дававший дополнительный вектор ориентации – на польский переводили книги, которых на русском не было.
…
Итак, после восьмого семестра, закончив соответствующие курсы (английский), я стал внештатным сотрудником той самой конторы, что помещалась в бывшем здании Германского посольства напротив «Астории» и «Англетера», именуемой «Интурист». Как ни странно, не нужно было никаких характеристик и рекомендаций! Разумеется, наши анкеты проверяли на предмет чистоты биографии. Но ко мне не было никаких претензий. Я не сразу осознал, как мне повезло! Во времена, когда за два-три контакта с иноземцами люди попадали на крючок, а после пяти-десяти их могли вызвать для беседы, я был почти свободен. Получасовое собеседование на знание языка, шестимесячные курсы с поездками в Павловск, Царское Село, Петергоф – и окно в Европу заново прорублено!
Это был долгожданный прямой контакт с Западом. Я трудился гидом три летних месяца с интуристами едва ли не со всех континентов. Многие как там, так и здесь, были убеждены, что подобная служба непременно влекла за собой внештатное сотрудничество известное дело с кем – ничего подобного!
Да, в 20–50-е годы это было неизбежно: иноземцы появлялись редко, штат переводчиков был невелик и, конечно, всех гуманистов Запада, почитателей прекрасной страны будущего – от Ромена Роллана до Фейхтвангера и Сартра – сопровождали гиды-профессионалы с холодным умом и горячим сердцем. Моя тетка рассказывала про свою давнишнюю знакомую, вдову князя Кудашева, погибшего в Белой армии, очаровательную Майю, поэтессу, подругу Волошина, Вяч. Иванова и прочей серебряноликой братии, мелькающую на старых коктебельских фотках. Оставшись одна с сыном в нэповской Москве – единственным ее богатством были языки, – она была вынуждена переменить судьбу и стать переводчицей при французском посольстве. Ей сразу же предложили работать на органы. Поначалу княгиня пришла в ужас (бессонные ночи, истерики, мысли об эмиграции), но потом