В беде и радости. Борис СоколовЧитать онлайн книгу.
случай другого рода.
В хорошую погоду мы ходили пешком в школу–десятилетку, которая была в пяти километрах от нашего посёлка. В плохую погоду, особенно зимой, поселковых школьников возили на занятия в крытом грузовичке. В одно зимнее утро, как обычно, мы, несколько школьников, собрались в гараже и стояли возле машины, ждали, когда водитель заведёт полуторку. Дело было знакомое: вот сейчас он покрутит рукоятку, заведёт, потом прогреет хорошенько мотор и скомандует нам забираться в кузов.
Но машина не заводилась. Шофёр раз за разом забирался в кабину, колдовал там с подсосом, слезал, обходил капот и снова брался за рукоятку…
Тут и стряслась беда.
Как потом выяснилось, рычаг коробки скоростей почему – то не был, как положено, в нейтральном положении, а стоял на скоростном режиме! То ли сам он его как–то задел или, может, кто–то из пацанов раньше успел побаловаться да забыл вернуть на нейтралку… При очередном повороте рукоятки двигатель вдруг взревел и на наших глазах машина бросилась на своего хозяина, прижав его передком к деревянному верстаку. Я опешил, растерялся. Прямо передо мной на льду замерзшей лужицы крутились на одном месте задние колёса полуторки.
Трудно сказать, что было бы, если б не было в гараже ещё одного водителя, который мгновенно всё понял, кинулся в кабину, передернул рычаг, дал задний ход… Похоже, наледь на полу гаража спасла нашему шофёру жизнь. Он, слава Богу, отделался лишь поломанными ребрами.
Но и сам я удосужился попасть в жестокий переплёт – исключительно по собственной вине. Когда нам пятнадцать лет, в нас просыпаются выдающиеся способности совершать грандиозные глупости. Меня эта чаша не миновала.
Жили мы возле речки, невеликой, но норовистой. Летом она неширокая и мы запросто переплывали на другой её берег. Зимой она безмятежно спит подо льдом и снежным одеялом, но по весне, как тесто на дрожжах, вспухает от тающих снегов и поднимается так, что берега делаются низкими.
И вот спускаюсь я с нашего холма к весенней, забитой льдинами, можно сказать, беременной ледоходом реке и, перепрыгивая с льдины на льдину, выбираюсь к середине, нахожу неплохую для катания полынью… Вокруг – ни души. Я нарочно прогулялся вдоль реки подальше и пришёл один, чтоб никто не проговорился – отец строго–настрого запретил мне подобные занятия. Вот уже я стою на небольшой льдине и отталкиваюсь длинным шестом от крепкой торосистой глыбы. Мой ледяной «плот», слегка кренясь, отходит, преодолевая упругий ток черной шалой воды. Ну… ещё чуть–чуть до другого края… Нетерпеливо я надавливаю на шест всё сильнее, полоса струящейся, взвихренной воды между мной и глыбой всё больше расширяется – гнется, дрожит и клонится книзу жердь, и тут… гладкий, упирающийся в лёд, конец шеста соскальзывает – и я (в чём был: шапка, ватник, сапоги) валюсь головой в ледяную воду, ухожу вниз… Словно кипятком, ошпаренный холодом и страхом, на какой–то глубине перевёртываюсь и устремляюсь обратно, наверх – сквозь