В беде и радости. Борис СоколовЧитать онлайн книгу.
пробежав вдоль правого борта и задраив за собой водонепроницаемую дверь в надстройке, спустились по вертикальному скобтрапу в глубокую шахту первого трюма. Почему–то нас здесь оставили одних на время – может, потому, чтоб не путались салаги под ногами в ответственный момент.
Прошёл час, а может, и больше, качка сделалась сильнее. Мы сидели внизу и слушали, как бухают в обшивку волны и утробным гулом отзывается сталь. Килевая качка – от носа к корме – явно преобладала. Полупрозрачные паёлы, на которых мы расположились, казались опорой ненадёжной: они то резко проваливались под нами, заставляя сжиматься сердце, то вдруг подхватывали тело, вздымая вверх, – руки и ноги тяжелели. В голове, словно налитой свинцом, шумело; кровь стучала в висках. Один из моих собратьев лежал пластом на металлической решётке – под ним кое–как закрепили ведро. Он уже вывернул из себя всё, что мог. Лицо приобрело синеватый оттенок, глаза были закрыты, он уже и стонать перестал. Впервые в жизни, и с каким–то даже страхом, я наблюдал, что делает с человеком морская болезнь.
Я заскучал. Меня подмывало подняться и посмотреть, что творится теперь там, наверху. И – да простят меня командиры за нарушение устава! – вскарабкался по трапу, выбрался на палубу и сразу понял, что салагам вроде нас и в самом деле пока лучше сидеть взаперти и не рыпаться.
Крепко держась за задрайку двери, я огляделся. Ни единой звезды не взблёскивало в кромешном мраке. Корабль мчался сквозь аспидно–чёрную штормовую ночь, от напряжения и даже как бы от нетерпения дрожа всем корпусом. Ровный гул турбин перемежался с завываниями ветра. Над моей головой, полуприкрытый колпаком, светился синий огонёк – единственная рукотворная звёздочка в океане тьмы. В ненатуральном свете его, буквально в двух шагах, мокрый, скользкий край палубы без снятых у торпедных аппаратов лееров, на крене валился и нырял в кипящую и шипящую, мертвенно отсвечивающую волну. Это была немыслимая, сумасшедшая красота!
Странное чувство овладело тогда мной: восхищение могуществом человека, способного противопоставить слепой вольной стихии силу своей изобретательности, – смешалось с удивлением, отчего стихия, которая может всё, мирится с таким нахальством. Тут же мелькнула в голове не совсем приятная мыслишка об опасности быть случайно выброшенным в эту беснующуюся стихию – во мрак, в завывания ветра, – и я как–то очень ясно осознал, что моряки – особое племя, которое сильно отличается от всех других людей.
Вдруг палуба подо мной дрогнула и совсем рядом, из–за угла надстройки, с громким чуфыканьем вылетела, проскочив над самым бортом, тяжелая, толстая сигара, плюхнулась, зарылась в волну и пошла от корабля куда–то в клубящуюся тьму, оставив за собой короткий, пузырящийся, молочный след, который тут же был стёрт очередной волной. Почти сразу за первой торпедой пошла вторая, затем – третья. Атака была сделана, и, весьма довольный, я вернулся к своим.
Вышло так, что профессия накрепко связала