Манифест неприкаянного. Артем Андреевич БелоусовЧитать онлайн книгу.
маскарон скитальца, изможденного непрекращающимся странствием.
Из отражения в зеркале на меня смотрело два мерклых глаза. Потонувшие в глубоких впадинах, очерченных угловатой горной породой, они бегали из стороны в сторону, осматривая тяжеловесную клетку, в которую я был заперт по собственной инициативе.
Мое лицо более не саднило – ранения, полученные во время выступления примадонны, перестали напоминать о себе сразу же по моему пробуждению из беспамятства, в которое я провалился после нанесенной атаки. Очнувшись, я обнаружил себя не в зале театра, а уже в хорошо знакомом мне помещении.
Я закрыл глаза и погрузил палец в выемку, выдолбленную в районе глазницы, но дотянуться до века мне не удалось – сизый монолит был слишком толст, костяшки уперлись в камень, а вытянутый перст завис в невесомости, рыская в поисках мягкой кожи. Отказавшись от бесплодных потуг, я перевел свое внимание на небольшую расселину, оставленную от удара жалом. На ее дне виднелась небольшая бланжевая полоса, запятнанная запеченной кровью.
Значит, маскарон поддавался воздействию извне. Умозаключение вселило в меня слабо брезжущую надежду, что рано или поздно мне удастся изничтожить его, благодаря чему я смогу вернуться в родные края в своей прежней форме, будучи узнанным и принятым соплеменниками.
Я со всего маху ударил лбом зеркало, что звоном мириада разбитых осколков упало на кафель. Присев, я взял один из них в руки, осматривая свой головной убор. Никаких изменений. Пред моими глазами всплыла отчетливая картина роковой ночи.
*
На моем лице – маска из папье-маше, испещренная стихотворными строфами и нотными станами. Передо мной – идол, меж рогов которого водружен горящий факел. Протянув ко мне козлиную голову, он ожидает моего ответа. Я знаю, что все формальности к переходу в новую ипостась были выполнены задолго до нашей встречи. Я осквернил все, что любил, – благо, многого для этого не потребовалось, ведь за всю свою жизнь любить мне доводилось лишь единожды. Несмотря на столь скудный опыт, акт надругательства над иконой растянулся на несколько лет. Для этого мне потребовалось измарать свою единственную веру лживыми строками и вкушением молодой плоти.
Условия бартера оставались для меня тайной, но в момент подписания договора меня это не тревожило. Я готов был продать свои потроха за бесценок – что угодно, лишь бы перестать ощущать тупую боль в груди и обрести долгожданный покой. Проткнув свою ладонь наконечником пера, вымазанного тягучими чернилами, я выкинул его прочь и прикоснулся зияющей раной к пульсирующему сигилу Бафомета.
Пламя факела взорвалось золотыми искрами, обжигающим фейерверком спадая на мое темя. Попытавшись укрыть свою голову, я поднес свободную руку к волосам, но тут же отдернул ее в сторону – раскаленные частицы пламени падали на кожу, от чего она обращалась в воск, стекая подобно меду и оголяя темно-красное мясо. Впившись зубами в нижнюю губу, я попытался совладать с собой, сконцентрировавшись на мысли: «Ни в коем случае не отпускать лба дьявола и не издавать ни звука», – мне было известно, что нарушение этих негласных правил поставит крест на входившей в силу сделке.
Я перестал что-либо