Храм Темного предка. Татьяна СтепановаЧитать онлайн книгу.
и обезглавленные трупы китайских кули… Я видел, Саша… До смерти не забуду. Дэв-хан предъявил отряду Погребецкого подобный знак, запрещая восхождение на Хан-Тенгри. Он поклоняется горе и считает Тянь-Шань по обе стороны границы своей вотчиной. Охранники-красноармейцы пойдут вместе с отрядом Погребецкого. Мы же с Павлом, если отделимся от них, останемся без военной защиты. Но какой прок грозному Дэв-хану убивать нас, ученых? Я не испытываю страха. Если встречусь с ним в горах, объясню цель нашего прибытия в его горы. Он, по слухам, не только садист и убийца, грабитель с большой дороги, но и просвещенный человек – учился в университете в Пекине…
Следующее письмо я постараюсь отправить быстрее, с оказией. Материалов у меня скопилось чрезвычайно много. Главная сложность – консервация образцов в полевых условиях, их сохранность в жаркое время. Шлю сердечный привет всем нашим в университете. И есть у меня к тебе просьба – навещайте с Наташей Полину. Она тревожится за меня и за Павла… Моя сестра его старше, но сердцу ведь не прикажешь. Хотя Павел всегда вел себя рыцарски, не давая никаких поводов для сплетен в университете… Ладно, ты и сам все знаешь. До следующего письма! Обнимаю крепко тебя и Наташу!
Гектор взял письмо профессора Велиантова – без даты, занимавшее обе стороны листа – и перевернул его. Катя заметила, что он перечитывает самый верхний абзац: некий Дэв-хан несметно богат и хранит награбленное у китайцев в горах, по другую сторону границы.
А Катя придвинула к себе пачку листов, прошитых суровыми нитками. Подробное описание разных птиц. Приписка: наблюдение озерных эндемиков. Почерк профессора Велиантова. Черноголовый хохотун, скопа, колпица, орлан белохвост, кудрявый пеликан, малый баклан… Велиантов делился личными наблюдениями, фиксировал, где видел птицу, писал о районе гнездований на озере. Катя дотошно прочла все пятнадцать страниц, полагая – речь идет об упомянутом уже озере Иссык-Куль.
Между двумя последними страницами лежал желтый листок из блокнота, исписанный теми же синими чернилами, однако почерком, отличным от профессорского, – энергичным, угловатым, резким.
Полгрота усыпано костными останками. Но наш факел погас. Юсуф внезапно чего-то сильно испугался и закричал – надо уходить! Я пытался нашарить спички в вещмешке и успокаивал его – можно ли ему, образованному человеку, поддаваться диким суевериям и сказкам? Но он вцепился в меня и тянул назад. Я чиркнул спичкой – из грота ведет проход дальше, возможно, в следующий грот. Спичка тоже погасла. Другие отсырели, мешок мой промок насквозь под дождем. Я так и не смог добыть нам с Юсуфом огня, а он ни секунды не хотел оставаться в кромешной тьме в гроте. Он впал в истерику от страха, нес разную околесицу. Мы протиснулись сквозь узкую щель, через которую и попали внутрь. Снаружи все еще хлестал ливень. Мы, конечно, в следующий раз полностью обследуем грот, несмотря на советы Юсуфа убираться подальше. Я пристыдил его, он