И всё равно люби. Кэрри БраунЧитать онлайн книгу.
этот дом! – порывисто выговорила она, обернувшись к Питеру, и тут же вспомнила, что дом этот – не их, что когда-нибудь им придется уехать из Дерри, оставить этот дом… А она его так полюбила! Вообще будущее их весьма неопределенно.
А уж представить, что когда-нибудь один из них умрет и второму придется идти дальше в одиночестве… невозможно представить. Невыносимо.
– Да, это хороший старый дом, – откликнулся Питер. – Я очень рад, что ты счастлива здесь, Рут.
Он обхватил ее одной рукой, и она тесно прижалась к нему.
– Да, я очень счастлива.
Она потерлась щекой о его рукав. Не надо ему видеть, как она грустна.
– Давай-ка затопим камин, – предложил Питер. – Что там у нас на ужин?
На бегу оглядывая в зеркале спальни свое лицо, она вдруг поняла, что снизу, оттуда, где заканчивается покрытая ковром лестница, не доносится ни звука – тишина и в холле, и в отделенной аркой гостиной, где она уже приготовила подносы с напитками и бокалами и мисочки с орешками и фруктами для сегодняшнего праздника. Да, школьные хлопоты где-то далеко отсюда.
Иногда она очень радовалась расположению их дома, его относительной изолированности. Ей вовсе не понравилось бы вечно торчать в центре событий. Но время от времени бывало и одиноко. Наверное, хорошо работать в конторе, думалось ей порой. Хотя ее представления о такой работе – дружные обеды, «свои» шутки, сюрпризы в день рожденья – пожалуй, далеки от реальности и наивны до глупости. Она ведь знала, учителя в Дерри то и дело ссорятся между собой, сплетничают, да и попечители ничуть не лучше, хотя за годы здесь ей встретилось немало людей, которые вызывали большую ее симпатию, – мужчин, чей ум и опыт восхищали ее, и, в зрелом возрасте, – женщин, которые, как ей казалось, лучше мужчин видят мир: больше оттенков различают, больше связей между ними улавливают.
Чуть раньше сегодня днем, проходя через гостиную и придирчиво оглядывая ее в последний раз, прежде чем отправиться в ванную, через французские окна она заметила несколько первых опавших листьев – ярко-желтые лопасти старого гингко, мягко улегшиеся на террасе. Разметавшиеся по розоватой плитке, они смотрелись изумительно. Но при взгляде на них ей на глаза отчего-то навернулись слезы.
Ее страшило, что в последние дни ее то и дело посещает мысль о собственной смерти – или смерти Питера, причем чаще всего, когда она замечала что-то невыразимо прекрасное… Как тот светящийся в лучах солнца мыльный овал на краю раковины минуту назад или вот как эти яркие остроконечные листья гинкго на кирпичном полу. «Да, я слишком много думаю о смерти, это правда. И до чего же ужасно, что красота мира заставляет ее думать о том, что этот мир придется покинуть навсегда».
Доктор Веннинг наверняка велела бы ей вылезти из меланхолии, сбросить ее с себя. Она обожала дурацкие иронические афоризмы. «Ну же, Рут, выше нос! – тормошила она ее. – Счастье, оно ведь как теплый щенок!»
Рут забавляло, насколько доктор Веннинг тянется к 1960-м. За исключением вьетнамской войны, которой она яростно воспротивилась, доктор Веннинг радостно приняла легкую