По следам Александра Великого. Александр ХарниковЧитать онлайн книгу.
весом в сто пятнадцать кило, причем жира у меня почти и не было, а силы вполне хватало для того, чтобы завязывать узлом металлические прутья. А здесь я и вовсе гигант, а если кому и этого покажется мало, то я могу вспомнить, что в детстве ходил в секцию самбо, и кое-что помню из того, чему меня учили в спортзале «Динамо».
Так что ничего и никого я не боюсь. А еще я вижу в темноте пусть не как кошка, но все равно довольно-таки неплохо. Может, поэтому я люблю гулять по ночам – какое-никакое, а все же развлечение. Несколько раз меня пытались взять на гоп-стоп местные налетчики, либо нью-йоркская шантрапа показывала ловкость своих рук, стараясь обшарить мои карманы, но ни разу у них ничего из этого не получалось. А иногда я заваливался в одну из матросских пивных рядом с портом на Саут-стрит, чтобы пропустить глоток-другой рома.
Вот только не дома я, не дома. Хотя, конечно, что такое для меня дом? Маленький городок на Волге, в котором я родился в далеком тысяча девятьсот пятьдесят третьем году, практически сразу после смерти Сталина? Питер, где я жил с четырнадцатилетнего возраста, а затем учился в мореходке? Или траулер «Метрострой», на котором я служил вторым механиком, и надеялся перебраться на другой корабль и стать первым? А в феврале семьдесят девятого траулер попал в шторм у берегов Норвегии, и последнее, что мне запомнилось – это как я работал в машинном отделении, когда тревожно взвыла сирена, и корабль заходил ходуном. А затем я грохнулся головой о то, что стало палубой, хотя еще недавно было подволоком[4].
Очухался я на деревянной палубе небольшого кораблика. Увидев мачту с парусом, я подумал, что у меня галлюцинации, но оказалось, что это – новая суровая реальность. Меня спасли рыбаки из небольшого городка под названием Совассет[5] на северном побережье Лонг-Айленда. Впрочем, мне дали понять, что за свое спасение я им должен десять долларов – не слишком большая сумма в тысяча девятьсот семьдесят девятом, но огромные деньги в тысяча семьсот восемьдесят пятом. Да, именно так – я очутился в Америке за сто девяносто четыре года до гибели «Метростроя».
Я мог, конечно, плюнуть на якобы долг и смыться, тем более что сам я никогда бы не потребовал денег за подобные действия. Но я решил, что ладно уж – моя жизнь стоит дороже десяти долларов. Английский я в свое время усиленно зубрил – все-таки за границей на берегу мало кто где знает русский, а мы ходили именно в международных водах[6]. Здесь я устроился подмастерьем к местному кузнецу Джону Стёрлингу – и довольно-таки быстро «изобрел» рессоры. Нельзя сказать, что я сильно опередил свое время – все-таки, если мне не изменяла память, их вот-вот должны были придумать[7]. И сами рессоры, и наши брички на основе этих рессор приносили мне и моему компаньону весьма солидный доход. Но сначала я запатентовал это изобретение, не пожалев денег на хорошего адвоката, причем сделал это на свое имя.
Именно тогда Джон предложил мне стать его деловым партнером, но с одним условием. У него была дочь на выданье – шестнадцатилетняя
Нынешний Порт-Джефферсон.
Не забывайте, что это были тысяча девятьсот семидесятые, а не третье тысячелетие.
Примитивные рессоры на тот момент уже существовали, но прототип современной листовой рессоры запатентовал в Америке Обадайя Эллиотт в 1804 году, что принесло ему огромные деньги.