Старые недобрые времена – 1. Василий ПанфиловЧитать онлайн книгу.
по памяти с самодельной полки бельё барина, взятое вчера в штопку, и иголку с нитками, Ванька ещё раз вытер рукавом глаза, вышел и уселся на плоском, пригретом солнцем камушке. К работе, впрочем, приступать не торопится, памятуя о том, что она, работа, имеет свойство никогда не заканчиваться.
Будет ли он хлопотать с утра до ночи, или лениться, растягивая любое порученное дело к бесконечности, для него, крепостного слуги у дурного барина, не изменится ровным счётом ничего. Проверено.
– Кхе… – кашлянул подошедший унтер, разглаживая роскошные усы, переходящие в отращенные по нынешней моде бакенбарды, – ну как там твой барин? Спит?
– Доброе утро, Савва Иваныч, – подняв глаза, отозвался слуга, – почивать изволят.
– Почивать? – рассеянно переспросил унтер, – Хм…
Он потоптался было, повздыхал, но Ванька старательно не заметил невербальных знаков служивого. Вызывать огонь на себя, пробуждая барина от крепкого сна в алкогольных парах, так это ищите других дураков!
Достав короткую трубочку-носогрейку, Савва Иваныч сел чуть поодаль, поближе к дороге, проходящей мимо домов, и, набив трубку и раскурив её, принялся кидать в сторону лакея выразительные взгляды, кхекая и покряхтывая.
Ванька, оглохнув и ослепнув, представляет собой аллегорию на преданного слугу, оберегающего хозяйское имущество и покой, неспешно занимаясь штопкой кальсон.
Он, может быть, и пошёл бы унтеру навстречу, несмотря на неизбежное недовольство барина, но сделав так раз, да другой, ответных любезностей от унтера не дождался. Поэтому – так…
Сколько бы унтер курил, кашлял и решался, Бог весть, да только мимо, пыля и скрипя, потянулись подводы, поднимая не только изрядную пыль, но и куда как более изрядный шум.
– Ванька-а! – послышался хриплый, надрывный и страдающий крик из домика, – Сукин ты сын, ты где…
Выдохнув обречённо, слуга подхватил шитьё и поспешил внутрь, мельком зацепив глазами злорадную физиономию унтера, кивающего в такт ругательствам Его Благородия.
– Доброго утра, барин, – войдя внутрь, сходу начал попаданец, так до сих пор и не научившийся проговаривать это слово легко, без внутреннего напряжения, – Проснулись? Вот и славно! Я тут…
– Замолкни! – коротко рявкнул поручик, сидящий на влажной постели с мученическим видом, и, схватив стоящий у изголовья дешёвый медный подсвечник, с силой кинул его в слугу, метя в голову.
Ванька увернулся, и подсвечник, врезавшись в дверь, отскочил, и, прогремев по жестяному ведру, озлил офицера.
– Сукин ты сын… – со злобой сказал мужчина, вставая босыми ногами на земляной пол и подходя к рабу, – Он ещё…
– … будет…
– … прекословить…
С каждым словом следовал удар в живот, благо, барин не проснулся ещё толком, да и физические кондиции его далеки от эталонных. Хотя Ваньке, ещё более далёкому от геркулесовых пропорций, хватило…
– Ну-ка… – его,