Туман. Мигель де УнамуноЧитать онлайн книгу.
последнему разговору. По-моему, я располагаю надежными доказательствами его самоубийства. Они так многочисленны и убедительны, что в своем мнении я твердо уверен.
Засим заканчиваю,
Виктор Готи
Постпролог
Я с радостью опроверг бы некоторые тезисы Виктора Готи, автора пролога к моему роману. Однако поскольку мне ведома тайна его бытия – я имею в виду тайну бытия Готи, – я предпочту, чтобы сказанное им осталось на его совести. К тому же я сам предложил ему написать пролог и пообещал заранее, априори принять его без всяких правок. Поэтому я не могу ни отклонить его текст, ни внести коррективы или уточнения задним числом, апостериори. Но это не значит, что не могу снабдить некоторые суждения Готи собственными комментариями.
Уж не знаю, прилично ли обнародовать признания, сделанные частным порядком, и выносить на публику мнения и суждения, для того не предназначенные. А Готи имел дерзость в своем прологе опубликовать мои взгляды, которые я вовсе не собирался делать достоянием своей аудитории. Уж точно – не в виде сырых цитат из приватной беседы.
Что касается его слов о несчастном… Впрочем, почему несчастном? Ладно, допустим, Аугусто был несчастен. Меня смешит утверждение Готи, будто несчастный, назовем его так, Аугусто Перес покончил с собой. Он умер авторским произволом, т. е. так, как написал я, все альтернативные мнения вызывают лишь усмешку. Моему другу и автору пролога Виктору Готи стоит посерьезней относиться к моим решениям, иначе, если он начнет мне досаждать, я с ним обойдусь так же, как с его приятелем Пересом: позволю ему умереть либо заморю, как делают врачи. Ведь, как известно моим читателям, перед врачами стоит нелегкий выбор: либо дать пациенту спокойно умереть из опасения убить его, либо убить его из опасения, что иначе он умрет сам. В общем, я могу убить Готи, если мне станет ясно, что он на пороге смерти, либо позволить ему умереть из страха, что мне придется его убивать.
Не вижу смысла удлинять мой постпролог: написанного довольно, чтобы создать противовес прологу пера моего приятеля, Виктора Готи, которому я выражаю сердечную благодарность за его труд.
M. де У.
I
Аугусто вышел из дверей дома, простер правую руку раскрытой ладонью вниз, возвел взгляд к небу и застыл на миг в этой позе, словно величественная статуя. Он не принимал внешний мир во владение – просто хотел убедиться, что нет дождя. И, ощутив тыльной стороной ладони холодок неторопливой мороси, нахмурился. Досаждала ему, однако, не морось, а необходимость открывать зонт. Изящный, тонкий, туго свернутый в своем чехле! Закрытый зонтик элегантен настолько же, насколько безобразен открытый.
«Какая незадача, что вещами приходится пользоваться, – подумал Аугусто. – От употребления вся красота портится, вплоть до разрушения. Наиболее благородное назначение вещей – служить объектом созерцания. Как прекрасен апельсин, пока его не съели! По-другому будет на Небесах, когда