Загородный бал. Перевод Елены Айзенштейн. Оноре де БальзакЧитать онлайн книгу.
манера была свободной. Ни один жест не указывал, что он специально на три четверти повернул свое лицо и слабо склонил голову вправо, как Александр, как лорд Байрон, как некоторые другие великие люди, с единственной целью – привлечь к себе внимание. Его остановившийся взгляд следовал за движениями танцорши и менялся от какого-то глубокого чувства. Его тонкая и свободная талия напоминала тонкие пропорции Аполлона. Его прекрасные черные волосы естественно кудрявились на его высоком лбу. С первого взгляда мадмуазель де Фонтень заметила тонкость его белья, свежесть козьих перчаток, очевидно, хорошей выделки, миниатюрность ног, уютно обутых в ботинки из ирландской кожи. На нем не было никаких отвратительных безделушек, которыми обвешивались маленькие хозяева национальной гвардии или Адонисы прилавка. Только черная лента (на ней висел его лорнет) плыла на аккуратно скроенном жилете. Никогда трудная Эмилия не видела таких смутных глаз, таких длинных, таких изогнутых ресниц. Меланхолия и страсть дышали в этом лице, характеризовавшемся мужественным оливковым оттенком. Его рот все время казался готовым улыбнуться и поднимал уголки красноречивых губ; но это положение, далеко не веселое, являло, скорее, сорт печальной грации. В этой голове было слишком много будущего, слишком двоилась личность, чтобы можно было сказать: «Вот прекрасный молодой человек или красивый человек. Хорошо бы познакомиться с ним». Увидев незнакомца, самый проницательный наблюдатель не мог не принять его за человека талантливого, привлеченного к деревенскому празднику каким-то властным интересом.
Эта масса наблюдений стоила Эмилии не больше минуты ее внимания, в течение которой особенный молодой человек был подвергнут строгому анализу, стал объектом восхитительной тайны. Она не говорила себе: «Нужно, чтобы он был пэром Франции!» Но она думала: «О! Если он благороден, тогда он обязательно должен быть…» Не закончив мысли, она поднялась вдруг, следуя за своим братом, генерал-лейтенантом, к колонне, казалось, наблюдая за радостной кадрилью, но, по искусной оптике, свойственной женщинам, она не потеряла ни единого из движений молодого человека, к которому приблизилась. Незнакомец вежливо отступил, чтобы уступить место двум гостям, и придвинулся к другой колонне. Эмилия, взволнованная вежливостью незнакомца, настолько же вежливого, насколько она была дерзка, принялась говорить со своим братом гораздо громче, чем это позволяли правила хорошего тона; она сделала особенное лицо, увеличила жестикуляцию, не слишком по теме смеялась, не затем чтобы развеселить брата, а чтобы понравиться невозмутимому незнакомцу. Ни в каких маленьких хитростях она не преуспела. Тогда мадмуазель де Фонтень последовала в направлении, которое занимал взгляд молодого человека, и заметила причину его небрежности.
Посреди кадрили, находившейся перед ней, танцевала молодая бледная девушка, казавшаяся божеством экосеза, которую Жироде