Наши за границей. Где апельсины зреют. Николай ЛейкинЧитать онлайн книгу.
ускорили шаги и вскоре очутились на набережной, на Jetté Promenade[29]. Берег был обсажен пальмами, виднелась бесконечная голубая даль моря, сливающаяся с такими же голубыми небесами. На горизонте белелись своими парусами одинокие суда. Погода была прелестная. Ослепительно-яркое солнце делало почти невозможным смотреть на белые плиты набережной. Легкий ветерок прибивал на песчано-каменистый берег небольшие волны, и они с шумом пенились, ударяясь о крупный песок. Около воды копошились прачки, полоскавшие белье и тут же, на камнях, расстилавшие его для просушки.
Компания остановилась и стала любоваться картиной.
– Почище нашего Ораниенбаума-то будет! – сказал Конурин.
– Господи! Да разве есть какое-нибудь сравнение! – воскликнула Глафира Семеновна. – Уж и скажете вы тоже, Иван Кондратьич! А посмотрите, какое здание стоит на сваях, на море выстроено! Непременно это городская дума или казначейство какое!
– Не хватило им земли-то, так давай на море на сваях строить, – проговорил Николай Иванович.
Они направились по набережной к зданию на сваях. Это было поистине прелестное здание самого причудливого смешанного стиля. Тут виднелся и мавританский купол, и прилепленная к нему китайская башня. Навстречу Ивановым и Конурину попадались гуляющие. Мужчины были почти все с открытыми зонтиками серых, гороховых и даже красных цветов.
– Скажи на милость, какая здесь мода! – пробормотал Конурин. – Даже мужчины зонтиками от солнца укрываются, словно дамы.
– Что ж, и мы купим себе по зонтику, чтоб моде подражать, – отвечал Николай Иванович.
– Уж покупать, так покупать надо красные. Приеду домой в Петербург, так тогда свой зонтик жене подарить можно. «Вот, мол, под какими красными зонтиками мы из себя дам в Ницце изображали». А что-то моя жена теперь, голубушка, дома делает! – вспомнил Конурин опять про жену, посмотрел на часы и прибавил: – Ежели считать по здешнему времени наоборот, то, стало быть, теперь ужинает. Долбанула, поди, рюмочку рябиновой и щи хлебать принимается. Ведь вот, поди ж ты: мы здесь только что кофею напились утречком, а она уж ужинает. Дела-то какие!
Разговаривая таким манером, они добрались до здания на сваях, которое теперь оказалось гигантским зданием, окруженным террасами, заполненными маленькими столиками. С набережной вел в здание широкий мост, загороженный решеткой, в которой виднелось несколько ворот. У одних ворот стоял привратник, была кассовая будочка, и на ней надпись: «Entrée 1 fr.»[30].
– Нет, это не дума, – проговорила Глафира Семеновна. – Вот и за вход берут.
– Да, может быть, здесь и в думу за вход берут, кто желает ихних прениев послушать, – возразил Конурин. – Ведь здесь все наоборот: у нас в Питере теперь ужинают, а здесь еще за завтрак не принимались, у нас в Питере мороз носы щиплет, а здесь эво как солнце припекает!
Он снял шляпу, достал носовой платок и стал отирать от пота лоб и шею.
– Кескесе са? – спросила Глафира Семеновна
Променад.
«Входная плата 1 франк».